ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ СОВЕРШЕНСТВО

После подписания Вашингтонского договора, оказавшегося столь неудобным и нежеланным для всех его участников, кроме разве что Соединенных Штатов, японцы решили наверстать ущемление в линейных кораблях, число и тоннаж которых строго определялся в соотношении 5:5:3 в пользу США и Англии, за счет крейсеров. «Минимальный» состав флота по новой политике, разработанной в 1923 году, включал ни много ни мало как сорок крейсеров максимально разрешённого размера — по 10 тысяч тонн! Они должны были образовать 10 дивизий по четыре корабля и стать, по сути, основой флота. Понятно, что такой замах при полноценной его реализации обошёлся бы в огромную сумму, едва ли уступавшую стоимости тех самых суперлинкоров, от постройки которых пришлось отказаться в соответствии с соглашением.

Тем не менее к работам над проектом приступили практически сразу после подписания «Вашингтонской кабалы», в начале 1922 года. Как и в случае с шестипушечными «недомерками», главными героями последующей эпопеи стал тот же Юдзуро Хирага и его помощник, а впоследствии преемник Кикуо Фудзимото. Надо сказать, что в своём деле Хирага проявился в обличье настоящего самурая, оттачивающего свой меч до немыслимой остроты. Главный конструктор флота неуклонно и целеустремленно стремился улучшить именно боевые качества. Хотя первоначальные требования Морского штаба предусматривали для новых крейсеров восемь 203-мм орудий в двухорудийных башнях (три из которых группировались уже привычной «пирамидой» в носу и одна располагалась в корме), конструктор предложил добавить ещё одну, пятую башню. В полтора раза усилилась и зенитная артиллерия — вместо четырёх 120-мм пушек предполагалось иметь шесть. Хирага очень хотел, чтобы его «продукт» оказался самым сильным среди «договорников». Он желал снабдить своего «железного воина» не только длинным мечом, но и надёжным щитом. Так на тяжёлых крейсерах появилась настоящая подводная защита, с солидной броневой противоторпедной переборкой, что для 1920-х годов, несомненно, являлось самым передовым новшеством. Конечно, за все эти поистине пионерские решения требовалось чем-то заплатить. Хирага остановился на некотором уменьшении дальности плавания, что не вызвало особых возражений, так как и в усечённом варианте крейсера вполне могли сопровождать флот. Куда больше споров вызвал другой, вполне сознательный шаг: полный отказ от торпедного вооружения. Главный конструктор японского флота считал, что многочисленные торпеды на большом корабле представляют собой большую опасность для себя, нежели для противника, по которому их ещё надо хотя бы выпустить (не говорим — попасть). Но здесь опять вмешался Фудзимото, сменивший своего шефа. Будучи человеком более покладистым, он внял настоятельным требованиям Морского штаба, где как раз считали, что будущая война станет во многом «торпедной» и что этот вид оружия надо всячески культивировать именно на тяжёлых крейсерах, претендовавших теперь на роль станового хребта Объединённого флота. Так на японские «вашингтонцы» вернулись торпедные аппараты, причём в немалом числе — четыре трёхтрубные установки.

В итоге, понятное дело, «крайней жертвой» стало водоизмещение. Многочисленные достоинства никак не укладывались в положенные 10 000 т. Не помогли все хитроумные меры по уменьшению массы корпуса, сконструированного по тем же принципам «японской волны», что и у «Како». На массу очень длинного и довольно узкого корпуса приходилось всего 30% от водоизмещения, но в абсолютных цифрах это соответствовало четырём тысячам тонн. Большую экономию дал смелый шаг по включению бортовой и палубной брони в качестве силового элемента конструкции. До этого плиты просто крепились болтами к обшивке, не особо увеличивая прочность корпуса; теперь же они наглухо сваривались со стрингерами и шпангоутами, воспринимая 100% нагрузки при сжатии и 70-0% — при растяжении. И всё же на гребнях волн вся конструкция «дышала», корпус сильно изгибался, но… выдерживал, что и требовалось доказать.

Часто японцев упрекают в «восточном коварстве», полагая, что на все нарушения договоров они шли совершенно сознательно. На самом деле это не совсем так. Конечно, некоторый выход «за рамки» планировался, но отнюдь не столь значительный. Перегрузка «Мьёко» и его собратьев, водоизмещение которых на испытаниях достигло 13 300 т, стала неприятным сюрпризом для самих конструкторов. Снизились высота надводного борта и остойчивость, меньше простора оставалось для последующих модернизаций, но героическими усилиями все проблемы удалось решить достаточно удовлетворительно.

Ещё одним последствием перегрузки стало незапланированное погружение в воду броневого пояса, который имел «фигурную» форму: широкий в средней части, чтобы закрывать высокие машинные и котельные отделения, и более узкий в районе погребов, ближе к оконечностям. В итоге, при нормальной нагрузке у погребов над волнами возвышалось всего 30 см брони, а при полном запасе топлива пояс в этих местах полностью уходил под воду. Впрочем, это практически не снижало защитных свойств: снаряды хранились ещё ниже, а броневая коробка создавала своеобразную воздушную подушку, удерживающую корабль на плаву даже в случае частичного разрушения борта над ней.

Получили крейсера и обещанную Хирагой противоторпедную защиту в виде британского изобретения — булей. Однако, в отличие от чисто символических «пузыриков» на английских «каунти», они выглядели вполне солидно. Тем более что с тыльной части их прикрывала вогнутая броневая переборка толщиной 57 мм — больше, чем у любого линкора Первой мировой войны. Пожалуй, единственной ахиллесовой пятой стало бронирование башен. Точнее, его отсутствие. Как и в случае булей, японцы переняли опыт своих учителей из Британии (на сей раз куда как более спорный), ограничившись 25-мм «чехольчиками», способными остановить только не слишком крупные осколки.

В целом же договорные первенцы Японии вполне заслуживали отличных оценок. Получились превосходные боевые машины; достаточно, например, сравнить «Мьёко» с британскими современниками. Десять орудий против восьми, 34 узла против 31, броневой пояс против небронированного борта, настоящая подводная защита против чисто символической…

По сути дела, японцы оказались единственными, кому удалось сразу разработать полноценный «вашингтонский» крейсер. Американцам, французам и итальянцам пришлось пройти длительную и дорогостоящую школу, получив в результате набор разномастных 10-тысячников, а англичане так и не «дозрели» до сбалансированного проекта. Конструкторам и адмиралам же Страны восходящего солнца, с самого начала достигнувшим несомненного успеха, оставалось только тиражировать свой удачный вариант, разве что с небольшими изменениями.

Именно так они и поступили. Первая четвёрка ещё находилась на стапелях, как последовало продолжение в лице следующей дивизии из такого же числа единиц. «Атаго», «Такао», «Тёкай» и «Майя» по большинству характеристик повторяли своих предшественников. Но вернувшийся из длительной поездки по Англии сторонник совершенства Хирага захотел окончательно отшлифовать свой алмаз, добавив всё полезное, что удалось подсмотреть у своих извечных учителей. Так в техническом задании появились 8-дюймовые зенитные орудия, усиленная защита погребов и применение в конструкции корпуса броневой стали «D». Надо сказать, что японским инженерам-оружейникам пришлось повторить тернистый путь своих британских коллег. 203-мм установки с углом возвышения 70 градусов оказались сложными и капризными настолько, что на последнем в серии, «Майя», ограничились более скромными 55 градусами. Так в Японии, как и в Англии, завершились слишком амбициозные поползновения на предмет создания сверхтяжёлых зениток: время их ещё не пришло.

Помимо собственных пожеланий главному кораблестроителю пришлось удовлетворять и требования моряков, настоятельно желавших иметь столь нелюбимые Хирагой торпедные аппараты, да ещё и с более мощными торпедами, содержавшими в зарядных отделениях почти полтонны взрывчатки. Поэтому торпедные аппараты вынесли на верхнюю палубу, да к тому же и разместили на специальных выступах-спонсонах. В таком варианте мощь взрыва супербоеголовки в результате попадания вражеского снаряда или осколка рассеивалась бы в воздухе, а не разносила на части корпус корабля.

Отрицательный результат всех улучшений вновь сказался в увеличении массы. При полной нагрузке водоизмещение приближалось к 15 тысячам тонн. Но главные неприятности угрожали крейсерам как раз тогда, когда запасы топлива исчерпывались. Тяжёлое вооружение, расположенное высоко над водой, превращало их в шаткие маятники — остойчивость снижалась до опасных пределов. Приходилось в таких случаях принимать в топливные танки водяной балласт.

Дальнейшие планы (а японцы упорно стремились осуществить свою 40-корабельную программу в классе тяжёлых крейсеров) наткнулись на неожиданное препятствие в 1930 году. Очередной морской договор, Лондонский, теперь ограничивал не только предельный размер каждой боевой единицы, но ещё и общее водоизмещение. У Японии оставалось около 51 тысячи тонн для постройки новых крейсеров, которые Морской штаб счёл более разумным потратить на шесть крейсеров. Так автоматически образовался тоннаж каждой из них: вместо 10 тысяч тонн требовалось уложиться в восемь с половиной.

175. Тяжёлый крейсер «Тонэ» (Япония, 1938 г.)

Строился фирмой «Мицубиси» на верфи в Нагасаки. Водоизмещение стандартное — 11 215 т, полное — 15 200 т, максимальная длина — 201,5 м, ширина — 18,5 м, осадка — 6,46 м. Мощность четырёхвальной паротурбинной установки 152 000 л.с., скорость 35 узлов. Бронирование: пояс 100 — 127 мм, палуба 35 мм, башни 25 мм. Вооружение: восемь 203/50-мм орудий, восемь 127/40-мм зенитных пушек, двенадцать 25-мм автоматов, четыре трёхтрубных 610-мм торпедных аппарата. В 1938 — 1939 гг. построено две единицы: «Тонэ» и «Тикума». «Тонэ» погиб 24 июля 1945 г., «Тикума» — 25 октября 1944 г.

176. Тяжёлый крейсер «Мьёко» (Япония, 1929 г.)

Строился на верфи ВМС в Йокосуке. Водоизмещение стандартное — 12 196 т, полное — 15 943 т, максимальная длина — 203,76 м, ширина — 17,34 м, осадка — 5,9 м. Мощность четырёхвальной паротурбинной установки 130 000 л.с., скорость 35,5 узла. Бронирование: пояс 100 мм, палуба 35 мм, башни 25 мм. Вооружение: десять 203/50 мм орудий, шесть 120/ 45-мм зенитных пушек, два 13,2-мм зенитных пулемёта, четыре трёхтрубных 610-мм торпедных аппарата. В 1929 г. построено четыре единицы: «Мьёко», «Нати», «Хагуро» и «Асигара». Модернизированы в 1934 — 1936 гг. с установкой новой зенитной артиллерии из восьми 127/40-мм орудий, четырёх 13,2-мм пулемётов и четырёх новых поворотных двухтрубных торпедных аппаратов. Перед войной лёгкое зенитное вооружение усилено до восьми 25-мм и четырёх 13,2-мм автоматов, двухтрубные торпедные аппараты заменены четырёхтрубными. В ходе войны число 25-мм автоматов постепенно увеличено до пятидесяти двух. Все погибли в ходе Второй мировой войны.

177. Тяжёлый крейсер «Такао» (Япония, 1932 г.)

Строился на верфи ВМС в Йокосуке. Водоизмещение стандартное — 12 570 т, полное — 15 875 т, максимальная длина — 203,76 м, ширина — 18,03 м, осадка — 6,11 м. Мощность четырёхвальной паротурбинной установки 130 000 л.с., скорость 35,5 узла. Бронирование: пояс 100 — 127 мм, палуба 35 мм, башни 25 мм. Вооружение: десять 203/50 мм орудий, четыре 120/45-мм зенитные пушки, два 40-мм автомата, четыре двухтрубных 610-мм торпедных аппарата. В 1932 г. построено четыре единицы: «Атаго», «Такао», «Тёкай» и «Майя». Модернизированы в 1939 —1940 гг. с установкой новой зенитной артиллерии из восьми 127/40-мм орудий и восьми 25-мм автоматов (восемь 13,2-мм на «Тёкай» и «Майя»), также четырёх четырёхтрубных торпедных аппаратов. «Такао» затоплен 29 октября 1946 г., «Атаго», «Майя» и «Тёкай» погибли 23 октября 1944 г.

Однако на первый план вышел вопрос с вооружением. «Свободный» тоннаж образовался как раз в том договорном классе, который предусматривал артиллерию калибром не более 155 мм. Что же, не более так не более. Но и не менее: японцы по-прежнему хотели иметь только самое лучшее. Им пришлось практически с нуля создавать новое орудие максимального «лёгкого» калибра, которое, как и следовало ожидать, оказалось очень мощным. Но более всего впечатляло число стволов: их предполагалось иметь 15, в пяти трёхорудийных башнях. Да ещё при броневой защите от шестидюймовок и фантастической скорости в 37 узлов! По сути дела, ничего «лёгкого» в «Могами» не замечалось: они являлись теми же проверенными тяжёлыми крейсерами, на которых каждая пара 8-дюймовых орудий заменялась на три пушки меньшего калибра. Не мудрствуя лукаво, инженеры впрямую использовали те же корпуса и надстройки, что и на предшественниках, внеся лишь минимальные изменения.

Даже не слишком искушённому в делах судостроения человеку с первого же взгляда становилось ясно, что вместить в восемь с половиной тысяч тонн всё — машины, артиллерию и броню — совершенно невозможно физически. Хотя японцы широко анонсировали использование электросварки и прочие меры по облегчению (в частности, на кораблях осталась одна труба вместо двух), даже в проекте 8500 т превратились в 9500.

Ну, а при постройке всё скатилось к дальнейшему увеличению до привычных десяти тысяч.

Стремление к чрезмерному облегчению корпуса наконец-то вышли японцам боком. Головной «Могами» на испытаниях полным ходом в буквальном смысле слова искривился настолько, что потекли его топливные цистерны, а кормовые башни из-за деформации палубы не могли вращаться! Пришлось возвращать корабль на верфь для серьёзного укрепления конструкции, а достройку остальных отложить. В итоге на повторные испытания крейсера вышли с водоизмещением более 13 тысяч тонн, таким же, как и у их 203-мм предшественников.

После закладки четырёх 15-орудийных «лёгких» монстров в запасе оставался тоннаж на ещё две единицы, тоже формально на 8450 т каждая. Первоначально конструкторы хотели просто повторить «Могами», но к тому времени на свет выплыли все проблемы, связанные с переоблегчением и ослаблением прочности. Поэтому Фудзимото, теперь уже окончательно занявший главный пост в японском кораблестроении, пошёл на смелый и неожиданный шаг, решив пожертвовать одной из башен. Все оставшиеся четыре он расположил в носовой части, за счёт чего удалось лучше сбалансировать вес и укоротить броневую цитадель. Понятно, что никакими проектными восемью с половиной тысячами тонн здесь всё равно не пахло, но всё же перегрузка оказалась более разумной. На оставшейся свободной корме «Тонэ» и «Тикума» с удобством располагалась усиленная авиагруппа. (Они могли бы брать до восьми гидросамолётов, но реально в годы войны число авиаразведчиков не превышало пяти). Интересным новшеством стал наклонный броневой пояс, переходящий под ватерлинией в противоторпедную переборку, также выполненную из бронелистов, но меньшей толщины. В итоге, «Тонэ» и «Тикума» стали одними из самых оригинальных, красивых и вместе с тем рацональных крейсеров в мире.

Между тем, 31 декабря 1936 года истекал срок действия Вашингтонского договора, продлевать который постоянно считавшая себя обиженной Япония не собиралась. Более того, буквально на следующий день Морской штаб приказал осуществить давно лелеемую «операцию по пересадке органов». Лёгкие крейсера предполагалось быстро превратить в тяжёлые. Для них уже изготовили соответствующие 203-мм башни, оставалось только заменить ими 155-миллиметровые. На «Тонэ» и «Тикума» это сделали ещё до спуска на воду, а вот «Могами» и его систершипы пришлось отправлять на завод. Из-за того, что диаметр трёхорудийной «лёгкой» башни был немного больше, чем у стандартной двухорудийной 8-дюймовой, пришлось немного изменить конструкцию установки. Что японские инженеры и сделали, причём весьма быстро.

В итоге Стране восходящего солнца удалось достигнуть практически невозможного: где изящно, а где грубовато обойдя договорные ограничения, её флот к началу войны на Тихом океане имел практически столько же тяжёлых крейсеров, что и Соединенные Штаты, вместо унизительного соотношения 3:5. Причём искусство конструкторов и инженеров, сразу же создавших удачный тип, обеспечило однородную «линейку» из 14 близких по характеристикам сильных боевых единиц, тогда как у потенциальных противников имелась лишь «пёстрая банда» разностильных крейсеров. А вместе с четырьмя «коротышками» типов «Како» и «Аоба» Объединённый флот мог выставить 18 кораблей, оснащённых 203-мм пушками, сравнявшись с американцами хотя бы в единственном классе.

Но все усилия конструкторов в конце концов так и не помогли Японии. Хотя начало боевых карьер тяжёлых крейсеров внушало уважение и оптимизм: при захвате Голландской Ост-Индии их жертвами пали голландские «Де-Рейтер» и «Ява», британский «Эксетер», американский «Хьюстон» и австралийский «Перт». Удачным оказалось и начало кровопролитной кампании у Гуадалканала, когда у маленького островка Саво на дно отправились три тяжёлых крейсера союзников, поражённые снарядами и торпедами своих японских «братьев по классу». И всё это почти задаром: ни один из десятиорудийных красавцев не пошёл ко дну, даже повреждения оказались не слишком тяжёлыми.

И всё же постепенно инициатива и перевес в силах переходили к флоту Соединённых Штатов. Первым из японских «тяжеловесов» пал «Микума». Вместе с неразлучным спутником — «Могами» — он был выделен для обстрела американских позиций на острове Мидуэй в ходе известного сражения, состоявшегося в начале июня 1942 года и закончившегося катастрофой для авианосного соединения адмирала Нагумо. Оба крейсера попали под многочисленные атаки американских самолётов, в ходе которых «Могами» получил пять бомбовых попаданий, но всё же смог доковылять домой. А вот «Микума», изуродованный до полной неузнаваемости (помимо бомб его поразил американский самолёт, снёсший верхнюю кормовую башню), в конце концов отправился на дно.

Долгое время он оставался единственной в своём классе жертвой американцев, хотя то один, то другой корабль выходил из строя от действий противника. Приняв угрозу с воздуха в качестве основной, японцы не без пользы употребили «антракты», связанные с вынужденными ремонтами. При этом старательно наращивалось лёгкое зенитное вооружение из 25-мм автоматов, размещаемых в любых подходящих местах. На некоторых кораблях к концу войны число стволов, готовых встретить неприятельские самолёты, достигло шести десятков — количество, вполне достойное линкора. В какой-то мере это помогло: долгое время японцам удавалось отделываться только повреждениями. Критическим для этих красивых и мощных кораблей стало крупнейшее морское сражение в истории, произошедшее в заливе Лейте в конце октября 1944 года.

Неприятности начались уже при разворачивании сил. Американские подводные лодки подстерегли соединение вице-адмирала Курита и от души угостили идущие во главе колонны тяжелые крейсера. «Атаго» и «Майя» получили по четыре торпеды — «пощечина», которую не смогла вынести даже их отличная подводная защита. А вот «Такао» после двух уцелел и даже сам дотащился через несколько морей до Сингапура. (Его в конце войны потопили англичане в бывшей своей базе Сингапур с применением экзотического оружия — сверхмалых подводных лодок.) Последнего из четвёрки, героя боя у острова Саво «Тёкай» американской авиации удалось отправить на дно в том же заливе Лейте.

Казалось, в этом несчастном для себя сражении японские крейсера соревновались в живучести. На рекорд вполне может претендовать «Тикума», в который, по донесениям, попало шесть авиационных торпед. Даже после этого корабль тонул «с расстановкой», что позволило спасти большую часть его команды. Ещё более фантастической выглядит борьба за жизнь некогда «лёгкого» «Кумано». Для начала его поразил торпедой эсминец «Джонсон», снизив ход до 15 узлов. Затем за дело принялась авиация. После попадания трёх бомб в котельные отделения его скорость упала до 10 узлов. За подранком началась форменная охота со стороны американских субмарин: четыре подлодки выпустили по нему в общей сложности 23 торпеды. Только две из них достигли цели, оторвав носовую оконечность до передней башни и затопив все турбинные и котельные отделения. Тем не менее крейсер дотащили на буксире до ближайшего порта, где в экстренном порядке наладили единственный турбинный агрегат, подлежащий восстановлению. Но шестиузловым ходом корабль не смог далеко уйти. Истребители-бомбардировщики и торпедоносцы добились четырёх попаданий 227-кг бомбами и пяти — авиаторпедами, после чего «Кумано» пошёл ко дну.

Практически все уцелевшие тяжёлые крейсера получили те или иные повреждения, за исключением счастливого «Асигара». Но и ему судьба уготовила печальный конец. Уже в июне 1945 года в его борт вошли пять торпед с английской подводной лодки «Тренчант». Команда отчаянно боролась за жизнь корабля, тем более, что на его борту находилось полторы тысячи солдат. Большая часть их погибла, а вот многим морякам удалось спастись в тёплой воде тропического моря.

Вообще в последние месяцы войны англичане довольно сурово отомстили японцам за то поругание, которое пришлось понести в Яванском море. Их жертвой пал ещё и «Хагуро», причём в довольно незавидных обстоятельствах. Пять эсминцев атаковали свободно маневрирующий и неповреждённый крейсер и добились трёх торпедных попаданий, после которых через два часа команде пришлось его покинуть. Причиной являлось то, что британцы действовали ночью по данным уже довольно совершенных радиолокаторов и обложили крейсер со всех сторон, так что он не мог ни отбить атаку невидимого врага, ни увернуться от торпед.

Последним уцелевшим в более или менее приличном состоянии тяжёлым крейсером оставался «Тонэ». Застрявший в последнем убежище остатков Объединённого флота, на базе в Курэ, он подвергся форменному надругательству со стороны американской авианосной авиации. Против неподвижной цели использовали все виды боеприпасов, начиная со 127-мм ракет и кончая бомбами почти в тонну весом. Понятно, что в конце концов несчастный крейсер этого не выдержал, был покинут командой и достался победителям в виде завалившейся на борт груды металла. В итоге, печальный ярлык «последнего из могикан» выпал на долю «Мьёко», неоднократно получавшего повреждения и после капитуляции захваченного англичанами в Сингапуре. Победители некоторое время использовали его в качестве плавучей казармы, а затем, уже летом 1946 года вывели в море и открыли кингстоны. Так на трагической и печальной ноте завершилась короткая история «дальневосточного совершенства» — японских тяжёлых крейсеров.