«БРОНИРОВАННЫЙ ЁЖ» И ЕГО ПОТОМКИ

Французский флот конца 80-х годов XIX века знаком специалистам прежде всего благодаря адмиралу Теофилю Обу и его «молодой школе». Хорошо известны их идеи построения морских сил: орды миноносцев, распределенных по портам и подкрепляемых броненосными судами береговой обороны.

Реальное же состояние военно-морских дел во Франции тех времен было очень сложным. Кресло морского министра больше походило на раскаленную сковороду — ни один из его обладателей (в том числе и сам Об) не смог усидеть на своем месте более двух лет, а зачастую очередное правление продолжалось всего несколько месяцев.

В чехарде правительств и министров принимались быстрые, иногда прямо противоположные решения. И это в тонкой и чувствительной области кораблестроения, когда программы должны быть рассчитаны как минимум на 5 — 10 лет. Свои проекты «пробивали» как инженеры-кораблестроители, среди которых было немало ярких личностей, так и морские министры и адмиралы. Тем не менее на этой свалке идей иногда возникали настоящие жемчужные зерна. Одним из них стал по-настоящему революционный броненосный крейсер «Дюпюи де Лом».

В середине 80-х годов на флотах основных морских держав начались опыты с новыми типами взрывчатых веществ, как метательных, так и предназначенных в качестве начинки для снарядов. Введение бездымного пороха и сильных взрывчатых веществ на основе пикриновой кислоты произошло почти одновременно с чисто механическими усовершенствованиями в орудиях, особенно в затворах. Все это привело к созданию скорострельной артиллерии среднего калибра, стреляющей преимущественно фугасными снарядами. В результате корабли, не прикрытые в достаточной степени броней (а таковыми являлись практически все крейсера), стали очень уязвимыми. «Защищенные», то есть бронепалубные военные суда, обладавшие только располагавшейся на уровне ватерлинии броневой палубой, могли потерять всю артиллерию, сгореть или просто затонуть, пусть и сохранив при этом уже бесполезные машины и погреба. Впоследствии опыт японо-китайской и русско-японской войн во многом подтвердил опасения специалистов.

Франция оказалась лидером в области усовершенствования снарядов. Разработанный французским химиком Тюрпеном на основе пикриновой кислоты мелинит сразу же нашел применение в артиллерии французской армии. Флот некоторое время раздумывал: начинка слишком легко детонировала и не годилась для бронебойных снарядов Однако стрельба по старому броненосцу «Бельикез» фугасными снарядами нового типа продемонстрировала полную его уязвимость от них, особенно небронированных частей корпуса и надстроек.

Именно появление на сцене новых мелинитовых снарядов побудило «мозговой центр» ВМФ, носивший название «Консей де траво» (Conseil des Travaux) — что можно перевести как Совет по кораблестроению (аналог русского Морского Технического Комитета), принять чрезвычайные меры в области военного судостроения. «Коллективный разум» осенила хорошая мысль: одновременно с ядом создать и противоядие. Так появилась идея создания крейсера с полностью забронированным бортом. Специальные испытания показали, что даже относительно тонкая броня вызывает взрыв фугасных 164- и 138-мм снарядов вне корпуса корабля. Идея созрела, теперь необходимо было ее реализовать.

Непосредственным исполнителем интересного замысла стал один из ведущих французских кораблестроителей Луи де Бюсси. Будучи членом Совета, он хорошо знал и требования к новому кораблю, и настроения всех «умных голов». Беда состояла в том, что единством среди них и не пахло. Ситуация напоминала российскую: хороший сам по себе проект подвергся дополнительной перекройке. В результате переделок в ходе постройки работы затянулись на совершенно недопустимое время — около семи лет.

Много неприятностей доставили котлы: первое же их предварительное испытание закончилось трагедией, разрыв трубы привел к выбросу пламени и пара, ранившему 16 человек, причем троих — очень тяжело Ликвидация последствий отодвинула ввод корабля в строй примерно на год Котлы отремонтировали, но работали они по-прежнему плохо Из-за их слабости машины никак не могли дать проектное число оборотов. Кроме того, топки деформировались одна за другой! Пришлось пойти на беспрецедентные меры: все котлы извлекли из уже практически готового корпуса и отправили на переделку.

Так строители потеряли еще 2 года. В результате уникальный, поисти-не «звездный» корабль, заложенный еще в 1888 году и впервые вышедший на испытания в 1892-м, вошел в строй только в середине мая 1895 года, когда к постройке броненосных крейсеров нового поколения уже приступили в других странах. Франция теряла свое инновационное преимущество, по сути дела, не успев его обрести При этом амбициозные 20 узлов так и остались недостижимыми: максимальная скорость составляла 19,73 узла И все же корабль-неудачник оставался новаторским даже спустя семь лет.

В «Дюпюи де Ломе» все было необычным, начиная с внешнего вида С первого же взгляда внимание приковывал его знаменитый таран. Ставший традиционным для всех французских крейсеров того времени, на «Ломе» он выделялся огромными размерами: длина этого «образования» составляла ни много ни мало девять метров — больше, чем у современных броненосцев. Впрочем, полезность тарана не зависела от его длины и была стабильно равна нулю. Зато инженерам пришлось немало повозиться с формой корпуса, чтобы обеспечить нормальное всхождение на волну и другие элементы мореходности.

Куда более важным и нужным стало другое новшество, так же хорошо заметное внешне. Артиллерия крейсера полностью состояла из новых длинноствольных орудий, расположенных каждое в своей башне. В результате «Де Лом» напоминал ежа, ощетинившегося длинными иголками-стволами во всех направлениях. Действительно, башни располагались так, чтобы обеспечить одинаково мощный огонь по любому направлению Стремление конструктора соблюсти требования Совета по кораблестроению в максимальной мере привело к тому, что наиболее крупнокалиберные, 194-мм, орудия располагались в самой середине корпуса по обоим бортам, причем их башни располагались на выступах-спонсонах. В итоге хотя бы формально огонь по носу и корме был более мощным, чем по траверзу, поскольку «вдоль» корабля могли стрелять два 194-мм и три 164-мм, а на борт — только одно 194-мм и четыре 164-мм. Фактически же стрельба прямой наводкой главного калибра в диаметральной плоскости могла повреждать надстройки и даже верхнюю палубу и могла вестись только в случае крайней необходимости. Непомерное для узкой палубы количество башен (всего восемь!) привело к тому, что 164-миллиметровки в корме иногда цеплялись стволами Легко представить, к чему бы это привело в бою Команды башен чувствовали себя «как в танке»: доступа в некоторые из них с палубы не имелось, людям приходилось залезать в них снизу через люки. А в бою они окончательно «изолировались от общества», поскольку шум перекрывал все приказания, передаваемые по переговорным трубам, а других средств связи просто не существовало.

Едва ли лучше чувствовали себя командир корабля и его ближайшие помощники. Им выпала участь находиться в боевой рубке, имевшей внутренний диаметр всего около 1,3 метра Неудивительно, что в такой тесноте не нашлось места не только для всех офицеров, но даже для машинного телеграфа! Кроме того, солидно забронированная с боков, рубка оставалась практически незащищенной сзади, сверху и снизу, опираясь на обычный палубный настил.

Как ни странно, но причиной тому являлось стремление забронировать все возможное пространство от действия мощных фугасов. Прежде всего, это относилось к борту, на котором не оставалось ни одного квадратного дециметра, не защищенного броней. Четыре ряда 100-мм стальных плит, уложенных на двухслойную подстилку (по 10 мм), прикрывали его на всем протяжении от верхней палубы до полутора метров ниже ватерлинии Однако этот «сандвич» оказался подпорченным самой броней. Подвели поставщики. Первая партия вызвала у моряков настоящий шок: снаряды среднего калибра спокойно пробивали «шкуру» будущего «неуязвимого» корабля. Хотя броню все же удалось несколько улучшить, установленные на «Ломе» плиты получили на испытаниях оценки от «посредственно» до «весьма посредственно». Говоря нашим языком, от тройки до тройки с минусом. Совсем немного для уникального корабля.

Большая масса бортовой брони, к тому же доходящая до верхней палубы, сказалась на прочих статьях нагрузки. О крошечной и неудобной боевой рубке мы уже говорили. Тонкой пришлось сделать броневую палубу, состоявшую из 20-мм листов. Правда, к ней добавили еще одну, 8-миллиметровую, предназначенную для задержки осколков — решение, ставшее традиционным для всех французских броненосных крейсеров и броненосцев.

От перегрузки броней и артиллерийскими башнями пострадала и механическая установка. Первоначально ее предполагалось сделать двухвальной, но затем (новизна так новизна!) впервые на крупном корабле применили трехвальную. Однако узкий корпус, заполненный многочисленными снарядными погребами (каждая башня имела свой) и угольными ямами, привел к необходимости разместить машины одну за другой, вместо обычного расположения бок о бок. Ближе к корме находилась машина, вращавшая средний вал, а впереди от нее — машина левого борта и затем — правого. Причем если первая из них была вполне современной вертикальной машиной тройного расширения, то две остальные — также машинами тройного расширения, но горизонтальными. Излишне говорить, что наличие двух различных по конструкции и условиям эксплуатации двигателей никак не способствовало и надежности.

60. Бронепалубный крейсер «Д’Антркасто» (Франция, 1899 г.)

Строился фирмой «Ла Сен». Водоизмещение 8000 т, длина максимальная 113,7,м, ширина 17,83 м, осадка 7,5 м. Мощность двухвальной паросиловой установки тройного расширения 14 500 л.с, скорость 19,2 узла. Вооружение: два 240-мм, двенадцать 138-мм, двенадцать 47-мм и шесть 37-мм скорострельных орудий, два 450-мм торпедных аппарата. Бронирование: борт 90 мм, башни 250 мм, казематы 55 мм, палуба 55 мм (на скосах 100 мм), рубка 250 мм. Передан Бельгии в 1922 году.

61. Броненосный крейсер «Потюо» (Франция, 1897 г.)

Строился фирмой «Форж э Шантье де ля Медитерране». Водоизмещение 4400 т, длина максимальная 113,7 м, ширина 15,3 м, осадка 6,48 м. Мощность двухвальной паросиловой установки тройного расширения 10 000 л.с, скорость 19 узлов. Вооружение: два 194-мм, десять 138-мм, десять 47-мм и восемь 37-мм скорострельных орудий, четыре 450-мм торпедных аппарата. Бронирование: борт 65 мм, башни 175—140 мм, палуба 40 мм (на скосах до 85 мм), рубка 230 мм. Исключен из списков в 1929 году.

62. Броненосный крейсер «Дюпюи де Лом» (Франция, 1895 г.)

Строился на верфи ВМФ в Бресте. Водоизмещение 6680 т, длина максимальная 113,39 м, ширина 15,7 м, осадка 7,51 м. Мощность трехвальной паросиловой установки тройного расширения 13 000 л.с., скорость 19,5 узла. Вооружение: два 194-мм, шесть 164-мм, четыре 65-мм, восемь 47-мм и восемь 37-мм скорострельных орудий, два 450-мм торпедных аппарата. Бронирование: борт 100 мм, палуба 20 мм, башни и рубка 100 мм. Продан в частные руки в 1920 году. Разобран на металл в 1925 году.

63. Броненосный крейсер «Лятуш-Тревиль» (Франция, 1894 г.)

Строился на верфи ВМФ в Рошфоре. Водоизмещение 4700 т, длина максимальная 113,7 м, ширина 13,98 м, осадка 6,00 м. Мощность двухвальной паросиловой установки тройного расширения 8000 л.с, скорость 18,5 узла. Вооружение: два 194-мм, шесть 164-мм, четыре 65-мм, четыре 47-мм и четыре 37-мм скорострельных орудий, четыре 450-мм торпедных аппарата. Бронирование: борт 90 мм, башни 110 мм, палуба 40 мм (на скосах 45 мм), рубка 110 мм. Всего в 1894—1896 годах построено четыре единицы: «Амираль Шарнэ», «Брюи», «Шанзи» и «Лятуш-Тревиль». «Шанзи» потерпел крушение в 1907 году, «Шарнэ» потоплен германской подводной лодкой в феврале 1916 года, «Брюи» и «Лятуш-Тревиль» сданы на слом в 1920 и 1926 году соответственно.

Наконец, еще одной неудачной особенностью стали две боевые мачты с круглыми марсами, «ощетинившиеся» скорострелками. Любопытно, что диаметр мачт достигал 1,72 м — больше, чем размер боевой рубки! «Архитектурные излишества» не снискали признательности у моряков. Командир «Де Лома» писал в своем отчете: «Эти массивные конструкции позволяют обнаружить и опознать крейсер издалека, ухудшают видимость сигналов, и увеличивают размах качки. Указанных причин достаточно, чтобы оправдать удаление этих сколь тяжелых, столь и бесполезных монументов». Можно к тому добавить, что стрельба из пушек, установленных на боевых марсах, не отличалась точностью, зато заставляла вибрировать сами мачты. На ходу марсы обильно покрывались сажей и угольной пылью, и находившиеся там орудия и их наводчики становились небоеспособными.

Для довольно неуклюжего на первый взгляд создания «бронированный еж» совсем неплохо вел себя в море, прекрасно слушался руля и хорошо маневрировал. В последнем ему особенно помогала трехвальная установка. При работе машин левого и правого вала враздрай корабль мог развернуться практически на месте. Единственной «морской» неприятностью стала бортовая качка. На сильной волне, бьющей в борт, корпус кренился более чем на 30 градусов, затем зависал в таком положении на две секунды, после чего стремительно переваливался на другой борт и опять замирал. Понятно, что не только сражаться, но просто находиться на борту в таких условиях было тяжелым испытанием.

Тем не менее уже при первом своем появлении «на публике» — на праздновании в Германии открытия Кильско-го канала, соединившего Балтику с Северным морем, «Дюпюи де Лом» произвел сенсацию как своим внешним видом, так и — в особенности — полным бронированием борта. Интересно, что другим «триумфатором» Кильского торжества стал русский броненосный крейсер «Рюрик». Любопытно отметить, что подобное впечатление на современников произвели броненосные крейсера столь разной концепции, назначения и облика.

Однако служба «Де Лома» не снискала славы и оказалась непродолжительной. Вскоре после вступления в строй крейсер прошел ремонт, а уже в 1902 году он прочно занял место на верфи. За четыре года на нем полностью заменили постоянно выходившие из строя котлы, сняли боевые мачты вместе с уже не нужными малокалиберными пушками и провели ряд других работ. Итог оказался совершенно неожиданным. Из-за изменения распределения масс корабль стал настолько сильно зарываться носом в волну, что на большом ходу водой заливалась вся носовая часть, включая башни и погреба! К тому же замена котлов не помогла «ежу» стать резвее: максимальная скорость теперь не превышала 18,7 узла.

Неудивительно, что адмиралы не знали, что делать со старой, но только что «отлакированной» игрушкой. В это время французский флот обзавелся значительным числом новых броненосных крейсеров, рядом с которыми бедный «Дюпюи де Лом» напоминал скорее музейный экспонат. Простояв два года без назначения, в 1909 году он отправился прямиком в резерв. А в следующем году последовало решение о разборке корабля.

Так бы и закончилась печальная карьера «Дюпюи де Лома», если бы не стечение обстоятельств. В то время в Париж прибыли представители далекого Перу, желавшие приобрести броненосный крейсер — в противовес Эквадору, который собрался обзавестись бронепалубным. Они претендовали на современный корабль, но после долгих переговоров французы уговорили их на дешевый «Лом».

На крейсере, переименованном в «Команданте Агирре», даже успели поднять перуанский флаг. Однако новые владельцы не спешили с главным — уплатой по счетам. Французы терпели некоторое время, а потом отправили перуанский экипаж на родину пассажирскими пароходами. Несчастный корабль буквально висел между небом и землей шесть лет, включая всю Первую мировую войну. По ее окончании он уже совсем не представлял никакой боевой ценности, поэтому последовало удивительное решение — перестроить его в торговое судно. Решение воистину на редкость странное, поскольку было трудно найти менее приспособленный для этого боевой корабль.

Сколько же всего потребовалось с него убрать! Броня, башни, два котельных отделения и две машины из трех. А вот его «великолепный» 9-метровый таран снять было невозможно, поэтому его просто скрыли за тонкой обшивкой. В результате силуэт корабля значительно изменился: он приобрел вид «честного» грузового судна. Однако смертельный «бивень» оставался на своем месте. Легко себе представить, что произошло бы с любым судном при столкновении с таким «купцом»!

Карьера «Дюпюи де Лома» в новом качестве угольщика, получившего название «Перувье» («Перуанец»), стала сколь же бурной, столь и короткой. В первом же рейсе через Атлантику бывший крейсер позорно застрял посреди океана из-за поломки машин и котлов. Его взяли на буксир и медленно потащили в Бразилию. В довершение ко всему, по прибытии на место его груз — уголь — загорелся в трюме Тушили две недели, а потом заброшенное судно со сломанной машиной и без грот-мачты вновь повели на буксире через океан в Европу. Такие приключения отбили любые желания хоть как-то использовать неудачника, и, постояв еще несколько лет у стенки, он отправился на разделку.

Столь подробно на судьбе единственного корабля мы остановились по двум причинам. Во-первых, очень мало прослуживший и проплававший «Дюпюи де Лом» действительно оставил очень заметный след в истории кораблестроения, положив начало новому классу «настоящих» броненосных крейсеров. А во-вторых, в его лице Франция попыталась в последний раз бросить перчатку извечному сопернику — Англии. В соответствии с планами морского министерства по его образу и подобию предполагалось построить ни много ни мало, — свыше двух сотен аналогичных «бронированных ежей»! Они должны были заменить собой и бронепалубные крейсера, и броненосцы, заполонить моря и поставить британцев в тяжелейшее положение.

Трудно сказать, какой могла стать история крейсеров, если бы французам удалось выполнить свою программу постройки хотя бы на 20 процентов. Однако реальность оказалась куда более скромной. Число прямых потомков «Дюпюи де Лома» ограничилось всего пятью, причем попытки улучшить проект постепенно, но неуклонно вели к его ослаблению.

К числу главных недостатков «Лома» руководство флота, прежде всего, относило его размер и стоимость. Крейсер обошелся более чем в 10 миллионов франков, причем почти треть суммы пришлась на многострадальную механическую установку. Бюджет не выдерживал таких затрат, поэтому при переходе к серийной постройке от конструкторов потребовали уменьшить водоизмещение на 2000 тонн. Экономия прежде всего сказалась на защите. Бронировать самый верх борта сочли излишним. Так четыре единицы типа «Амираль Шарнэ» перестали быть полностью прикрытыми броневой «шкурой». По существу, меру можно признать разумной, если бы сокращение площади броневого пояса не сопровождалось еще и его ослаблением. Теперь главное прикрытие состояло из трех тонких стальных листов, каждый по 30 мм, наложенных на двойную подстилку из 10-мм обычной кораблестроительной стали Общая сопротивляемость такого пятислойного «пирога» не позволяла рассчитывать на удачное противодействие бронебойным снарядам даже 6-дюймово-го калибра. Правда, одновременно несколько усилили палубное бронирование: до 40 мм — в горизонтальной части и до 45 мм — на скосах.

Другим дефектом первенца, несомненно, являлось недостаточно рациональное размещение артиллерии. Его попытались поправить на «Шарнэ». Главное оружие, 194-миллиметровки, заняли надлежащее место в носу и корме, обеспечивая приличные углы обстрела и действие обоих стволов на борт Однако все те же требования экономии массы привели к замене второго 164-мм калибра на 138-мм. Впрочем, решение оказалось удачным: новые орудия были уже скорострельными, а для поддержания высокого темпа стрельбы в бою облегченные снаряды предпочтительнее, поскольку не так утомляют прислугу.

Остальные черты «Дюпюи де Лома» сохранились и в «урезанном» варианте: расположение всей артиллерии в башнях, огромный таран, тяжеленные «боевые» мачты (впоследствии благополучно замененные на нормальные однодеревки)… Памятные неприятности с машинами и котлами заставили вернуться к традиционной двухвальной механической установке, пар для которой вырабатывали вполне современные котлы Бельвилля. В общем, несмотря на ослабление бортовой брони, крейсера оказались достаточно удачными. Настолько, что командование флота вполне активно использовало их в Первой мировой войне, хотя они прослужили к тому времени уже более 20 лет. Правда, только втроем. «Шанзи» напоролся на камни у берегов Китая в 1907 году. Из оставшихся пережить войну удалось не всем: головной «Амираль Шарнэ» отправился на дно буквально через 3 минуты после попадания торпеды с германской подводной лодки U-21.

В общем-то, благое начало получило далеко не лучшее продолжение. Общие тенденции развития крейсеров с принятием на вооружение скорострелок сводились прежде всего к увеличению количества орудий. Поэтому на следующей единице, «Потюо», увеличили водоизмещение, а число 138-миллиметровок достигло десятка Но эти орудия практически полностью лишились защиты: их прикрывали только тонкие плиты казематов или столь же тонкие щиты. Очередной переделке подверглась и бортовая броня Теперь общая толщина пояса составляла всего 60 мм, что приводило в недоумение специалистов, которые часто оспаривали принадлежность «Потюо» к броненосным крейсерам. Несколько скрашивало картину усиление палубной брони, достигшей на скосах 80 мм. Любопытно, что все ухищрения с защитой и вооружением не привели к улучшению еще одного важнейшего параметра — скорости. На потомках «Дюпюи де Лома» она оказалась даже несколько меньше, чем на родоначальнике.

«Последний одиночка» действительно оказался последним. Французские конструкторы поняли, что в своих экономических потугах пытаются совершить старый, но никому не удававшийся трюк, налить литр жидкости в полулитровую бутылку. Малые броненосные крейсера потеряли свою привлекательность. Пришлось переходить к другим идеям.

Одним из вариантов казался столь популярный в Англии большой бронепалубный рейдер. Так на свет появился оригинальный «Д’Антркасто» Корпус крупного 8000-тонного корабля отличался высоким полубаком, обеспечивавшим неплохую мореходность, несмотря на сохранение традиционного огромного тарана. Любопытен состав вооружения: единственный из французских крейсеров, он нес два 240-мм орудия (в носу и корме) в солидных башнях, защищенных аж 250-мм броней. Зато второй калибр оставался скромным. Все те же 138-мм слабо защищенные пушки, причем переделанные в скорострелки из короткоствольных «старушек». Броня палубы достигала на скосах 100-мм толщины. Очень оригинальной стала механическая установка. Две вертикальные машины тройного расширения располагались между тремя котельными отделениями, двумя ближе к носу и одним — к корме. Такое решение придавало кораблю характерный внешний вид: две близко расположенные трубы спереди и далеко отстоящая от них задняя. В общем, можно было бы говорить о своеобразном ответе на британские большие бронепапубники, если бы тип получил развитие. Однако «Д’Антркасто» в еще большей мере, чем его броненосные предшественники, страдал главной «французской болезнью» — большой стоимостью.

Так закончился очередной «подход» некогда великой морской державы к решению крейсерской проблемы. Вполне удачные сами по себе, местами намного опередившие свое время, одиночные броненосные и большие бронепалубные единицы класса так и не стали серьезной боевой силой. Но Франция задала новый тон, другим оставалось перевести идею в массовое производство.

В. КОФМАН