СТУПЕНЬКА ЗА СТУПЕНЬКОЙ

Каждый раз, говоря о французских кораблях межвоенной постройки, приходится вспоминать соответствующие итальянские. Постоянное соперничество двух средиземноморских наций заставляло конструкторов старательно приглядываться, а что происходит «там, за забором»?
Именно так происходило развитие французских лёгких крейсеров, хотя в этом случае инженерам и морякам Республики удалось выдержать длинную паузу и после «неодетых» 8000-тонных «дюгэ-труэнов» перейти сразу к очень удачным «галисоньерам». По-другому обстояло дело с тяжёлыми «вашингтонскими» крейсерами. Сделав первый ход в виде столь же незащищённых «Дюкена» и «Турвиля», французы без всякой радости узнали, что итальянцы строят свои «Тренто» и «Триесте» с броневыми поясом и палубой. Здесь Морской генеральный штаб делать паузу не захотел. Сразу после того, как чертежи «вашингтонских голышей» отправились на верфи, инженеры приступили к разработке нового проекта. На этот раз предполагалось, что следующий «десятитысячник» будет куда более защищённым.

Однако надо сказать, что броневому прикрытию предстояло стать довольно скудным. В сущности, оно годилось только против снарядов эсминцев и бомб весом до 100 кг. Борт прерывался в районе «механики» 50-мм плитами по ватерлинии, переходя выше в символическую 20-мм «броню». Сверху пояс перекрывался 18-мм палубой. А основную горизонтальную защиту французы зачем-то «вытянули» повыше: верхняя палуба имела толщину 25 мм. Это, конечно, вызвало бы взведение взрывателя снаряда или бомбы, но защитить от них всё равно не могло, а вот высоко расположенный вес вызывал определённые проблемы. Аналогичную защиту имели и погреба, только выполнялась она не в виде пояса и палубы, а приняла форму входящей в моду броневой «коробки».

Понятно, что даже для исполнения этих скромных намерений требовалось чем-то пожертвовать. Выбор невелик: о том, чтобы поступиться орудием-двумя, не было и речи, на прочих статьях нагрузки на «кирасу» (а корабли с броневым поясом во французском флоте традиционно назывались cuirasse, в своём основном значении — «обладатели панциря», «кирасиры») сэкономить тоже не удавалось. Оставалось только снизить претензии к максимальной скорости.

Для того, чтобы урезать вес механической установки, не снижая другой скорости — темпов проектирования и постройки, французы придумали два нетривиальных хода. Первый из них заключался в использовании механизмов, разработанных для предшественников, с «ампутацией» одной из четырёх «ног»-агрегатов (турбина и 2 котла). В результате новый крейсер, получивший имя «Сюфрен», стал трёхвальным. Конечно, это позволяло использовать готовые механизмы, но зато конструкторам пришлось изрядно повозиться с компоновкой: для трёхвального корабля она заметно отличалась от четырёхвального. Чтобы облегчить себе задачу, инженеры просто установили в кормовых «механических» отсеках турбину и оба котла в один ряд, тогда как в носовых оставалось прежнее двухрядное расположение. Простота оказалась, в соответствии с известной поговоркой, на грани воровства: по бокам от кормовых турбинного и котельного отделений образовались значительные пустоты, требовавшие какого-то заполнения.

Здесь пришла на помощь вторая инженерная находка, весьма своеобразная для конца 20-х годов XX века. Ей стало возвращение, казалось бы, давно забытой угольной защиты. Действительно, крейсера «угольной эпохи», даже бронепалубные, продемонстрировали неплохую сопротивляемость вражеским снарядам (вспомним хотя бы британский «Глазго», благополучно переживший Коронель, несмотря на 4 «дырки» близ ватерлинии).

 Французы установили на «Сюфрене» продольную переборку, заполнив углём пространство между ней и обшивкой борта. Всё бы хорошо, но в соответствии с условиями пресловутого Вашингтонского договора уголь попадал теперь в статью «защита» и автоматически входил в стандартное водоизмещение, которого как раз катастрофически не хватало. И тут последовал тонкий ход: на крейсере появились два небольших котла с угольным отоплением. Так одним мановением руки уголь превратился из средства защиты в топливо, тем самым переходя в переменные статьи нагрузки, в «стандартные» 10 000 т не включаемые. Кроме того, в случае необходимости крейсер действительно мог бы пройти (точнее, проковылять 10-узловым ходом) дополнительные пару тысяч миль.

В целом, хотя «Сюфрен» и являлся определённым (и заметным) шагом вперёд по сравнению с незащищённой парой первого поколения, окончательного удовлетворения ни у моряков, ни у конструкторов не наблюдалось. Между тем, темпы снижать адмиралам не хотелось. В результате в течение трёх лет были построены ещё три единицы, с постепенным улучшением характеристик от каждого предыдущего к последующему. Так, французы вернулись к своей старой (и изрядно порочной) практике «флота образцов», по сути дела отбросившей страну далеко назад в области военно-морских вооружений на переходе столетий.

Правда, теперь такое постепенное «восхождение на лестницу» проходило куда более осмысленно. Основные тактические элементы крейсеров оставались неизменными: восемь 203-мм орудий и примерно одинаковая скорость хода. Менялось, в основном, вспомогательное вооружение и защита. На втором после «Сюфрена», «Кольбере», устаревшие и малоэффективные 75-мм зенитки уступили место только что разработанным 90-мм, но при этом число 37-мм полуавтоматов пришлось уменьшить на два. Бронирование практически полностью повторяло предшественника; в некоторых частях пояс получил дополнительные 8 мм толщины, что никак нельзя признать ни решительным, ни достаточным изменением.

Заметно больше отличался от прародителя — «Сюфрена» — следующий корабль, третья «ступенька» этой странной «лестницы», должной, по мнению конструкторов, в конце концов привести к конкурентоспособному тяжёлому крейсеру. Первоначально он имел название «Лувуа», но после смерти в марте 1929 года маршала Фоша, почитавшегося во Франции как «кузнец победы» в Великой войне, крейсер получил его имя. Главным побуждением к изменениями в проекте стала не столько инженерная мысль, сколько дополнительная информация. Из открытых источников и данных разведки к тому времени стало ясно, что и потенциальные противники, и возможные будущие союзники, как будто сговорившись, активно жульничают с «вашингтонским» стандартным водоизмещением. Французы сочли вполне уместным присоединиться к своим коллегам. Только за счёт махинаций с нагрузкой удавалось выкроить 250 тонн. Вроде бы не так уж и много, но экономия позволяла увеличить мощность турбин и скорость таким образом, что «Фош» не уступал бы «Дюкену» и «Турвилю». Однако для этого требовалось бы снова перекраивать машинные и котельные отделения, проектировать новые агрегаты и так далее по списку. Но адмиралы не хотели ждать, поэтому дополнительный вес пустили на, пожалуй, более полезное дело — усиление бронирования. И, что в истории кораблестроения случалось не часто, такой вынужденный «вклад» оказался куда более осмысленным, чем предполагавшийся дополнительный узел скорости.

Наконец-таки на ниве защиты проявилась конструкторская жилка французских инженеров. Они отказались от внешнего пояса, точнее, низвели его до усиленной обшивки толщиной 20 мм, правда, из броневой стали. Она защищала от осколков и могла разрушить бронебойный колпачок неприятельского снаряда. А вот прежняя продольная переборка стала основной преградой. Она имела толщину 54 мм в верхней части, утоньшаясь до 40 мм ниже ватерлинии. В средней части корабля её дополняла ещё одна, третья вертикальная преграда — 20-мм переборка между верхней и главной броневой палубой. Эта хитрая система переборок перекрывалась двумя палубами, 25-мм верхней и главной. Соответственно усилилась и «ящичная» защита погребов.

Конечно, подобные улучшения требовали изрядного изменения нагрузки. Одной лишь «хитрости», точнее — жульнической манипуляции с весами на столь существенные изменения, конечно, не хватило бы. Более 850 т удалось выкроить на самом корпусе, применив более лёгкие материалы и технологию сварки вместо клёпки. Ещё 50 т дало удаление пресловутых угольных котлов (а вот уголь «для них» остался, по-прежнему выполняя роль защиты). Большая часть экономии пошла на защиту. В итоге «Фош» нёс почти вдвое больше брони, чем его предшественник «Кольбер», 1374 тонны, что составляло 13,5% от стандартного водоизмещения. Довольно приличный показатель для крейсера. Тем не менее, полностью гарантировала такая защита только от 138-мм снарядов и только на больших дистанциях. Что поделаешь, «вашингтонские» крейсера начала 30-х в большинстве своём оставались беззащитными против себе подобных не только во Франции.

Внешне «Фош» легко опознавался по характерной передней мачте, придававшей ему уникальный вид. Её «ноги» вместо того, чтобы сходиться вверху в одной точке, были расставлены шире и «обрубались» довольно широкой площадкой, на которой вместо одного поста управления огнём уместились три: один для главного и два для зенитного калибра.

Несомненная удача с усилением защиты пришлась по вкусу французским морякам, которые наконец-то получили что-то похожее на защищённый крейсер. Однако пушкам главного потенциального противника, Италии, он мог противостоять лишь на очень невыгодных углах. Даже шестидюймовки флота Муссолини отличались очень хорошими баллистическими качествами и, соответственно, высокой бронепробиваемостью, не говоря уже о восьмидюймовках. Поэтому четвёртому представителю маленького «отряда образцов» французских тяжёлых крейсеров предстояло получить ещё более усиленную защиту. На «Дюпле» сохранили ту же схему, что и на предшественнике, с внутренним поясом-переборкой, но утолстив его на 6 — 10 мм. Кроме того, корабль наконец получил нормальную 30-мм главную броневую палубу между внешним и внутренним поясами — в дополнение к 22-мм верхней броневой палубе. Вновь до аналогичной толщины довели и защиту погребов. В целом крейсер выглядел совсем неплохо для начала 30-х годов, но, конечно, уступал итальянским «полам». Суммарная вертикальная защита достигала 80 — 100 мм, горизонтальная — 52 мм, но она состояла из нескольких преград-«ступенек», оставляя для удачно попавшего снаряда «щели». Кроме того, разнесённое бронирование снижало общую сопротивляемость крупным снарядам, хотя и давало преимущества против более лёгких. В общем, «Дюпле» получил примерно то, что и можно было получить на полторы тысячи тонн защиты: именно столько брони нёс на себе последний представитель странной четвёрки, которую можно назвать серийной даже не наполовину, а скорее на четверть.

Первоначально предполагалось так же улучшить зенитную артиллерию, остававшуюся ахиллесовой пятой французских крейсеров, однако новые 100-миллиметровки не поспели в срок. Пришлось ограничиться теми же 90-мм орудиями, что и на «Кольбере» и «Фоше», но их теперь разместили в более современных спаренных установках. А вот от оригинальной фок-мачты с площадкой пришлось отказаться: она показалась слишком тяжёлой и не слишком прочной. Конструкторы вернулись к традиционной «треноге» с единственным постом управления огнём главного калибра наверху.

Спешка в проектировании и постройке, приведшая к появлению этой разношерстной компании, на «Дюпле» не закончилась. В результате конструкторы приобрели-таки необходимый опыт. Следующего «образчика» пришлось ждать два года, но зато вышел он на славу.

На самом деле, к разработке проекта седьмого тяжёлого крейсера приступили практически сразу после завершения проектных работ над «Дюпле». В общем-то случайные задержки с заказом оказались на удивление благотворными. (Пришлось ожидать, пока «Дюпле» не сойдёт на воду и не освободит док для младшего «коллеги»). Вместо изначально предполагавшегося небольшого усиления защиты (толщину пояса предполагалось увеличить до 80 мм для того, чтобы он смог наконец противостоять итальянским 6-дюймовым орудиям) с сохранением большинства технических решений и внешнего вида предшественника, новый проект всё более отдалялся от прототипа. Его девизом могли бы стать слова: «Всё во имя экономии веса». Было решено вернуться к четырёхвальной механической установке; впрочем, прогресс в технике позволил сделать котельные отделения настолько компактными, что все дымоходы удалось объединить в единственную дымовую трубу. Но ещё более изменил внешний облик крейсера переход от ставшей уже привычной архитектуры корпуса с полубаком к гладкопалубному, с красивым плавным понижением от форштевня далее к середине корабля. Завершала значительное обновление внешнего вида последнего французского «вашингтонца» характерная башенноподобная передняя надстройка, в которой разместились все органы управления кораблём и его вооружением.

Не столь заметные внутренние изменения являлись не менее существенными. Главной «изюминкой» проекта стало бронирование. Крейсер получил 110-мм броневой пояс. Вновь наружный: от мудрствований по типу «Фоша» и «Дюпле» решили отказаться. Однако внутренняя продольная переборка, теперь толщиной 40 мм, сохранилась, придавая вертикальной защите общую толщину в 6 дюймов — как на самых защищённых крейсерах времён 2-й мировой войны. Вообще схема защиты заметно упростилась, подойдя к «линкорному» варианту: сверху пояс закрывался главной броневой палубой, которая имела уникальную для кораблей этого класса толщину — 80 мм. С учётом традиционного дополнения французских тяжёлых крейсеров, 22-мм верхней палубы, горизонтальная защита выглядела не просто внушительно: она могла защитить от всех крейсерских орудий вплоть до самых дальних реальных дистанций боя. Хорошее прикрытие получили и башни главного калибра, на всех предшественниках защищённые лишь листами противоосколочной брони. Наконец, конструкторам удалось даже включить в проект подводную защиту, причём весьма существенную, имевшую почти «линкорную» ширину и 40-мм противоторпедную переборку.

В итоге «Альжери», как назвали новый крейсер в честь наиболее ценной французской колонии, прервав традицию наименований в честь известных военачальников и государственных деятелей прошлого, практически ничем не напоминал «пёструю четвёрку», заметно превосходя их по всем элементам. Пожалуй, единственными «повторами» стала бронированная верхняя палуба и свыше 800 тонн угля, по-прежнему принимавшихся на борт. Теперь уже исключительно в качестве защиты: никаких угольных котлов для его потребления на борту не имелось.

Расплатой должна была стать скорость: по проекту она ожидалась на уровне 31 узла. Однако инженеры предусмотрели возможность значительного форсирования «механики». Что и удалось продемонстрировать на испытаниях: «Альжери» сумел развить почти 33 узла, что вполне соответствовало практической скорости его предшественников.

Таким образом, в своей седьмой попытке французские инженеры сумели достичь настоящего триумфа, создав лучший тяжёлый крейсер, во всяком случае из числа тех, у которых нарушения Вашингтонского соглашения оказались минимальными. (Действительно, конструкторам удалось практически уложиться в пресловутые 10 тысяч тонн — настоящее чудо для столь сбалансированного и мощного корабля.) Только вот стал он последним. Экономические проблемы прервали «французскую лестницу» тяжёлых крейсеров, оставив «Альжери» в одиночестве против весьма серьёзной четверки последнего поколения итальянцев — «Полы», «Зары», «Фиуме» и «Гориции» накануне грядущей войны.

Впрочем, что касается «служебной истории», то счастливчиками из числа французских тяжёлых крейсеров по велению рока оказались как раз самые худшие из них. Непродолжительное участие Франции во 2-й мировой войне ознаменовалось для «тяжеловесов» под трёхцветным флагом лишь незначительными операциями, из которых можно отметить разве что участие «Альжери», «Фоша», «Кольбера» и «Дюпле» в обстрелах базы извечного соперника в Генуе и их же, вместе с британскими союзниками — в безрезультатной охоте за германскими «карманными линкорами». Именно англичане и интернировали в Александрии эскадру адмирала Годфруа, в которую входили «Дюкен», «Турвиль» и «Сюфрен». Такая нелояльность по отношению к бывшему союзнику оказалась благотворной: как раз эта тройка и пережила войну. Остальные, более новые и сильные тяжёлые крейсера на свою беду оказались в главной базе французского вишистского флота в Тулоне. Там они и нашли свой конец в ноябре 1942 года вместе с остальными кораблями некогда одного из сильнейших флотов Европы, взорванные своими командами. «Кольбер» поставил своеобразный грустный рекорд: он горел почти неделю, затем пожар, казалось бы, затих сам собой, но через двое суток разгорелся снова и тлел ещё пару недель. Конечно, от корабля остался лишь никому не нужный почерневший остов, разобранный лишь после войны. На «Дюпле» и «Фош» положили глаз итальянцы, но смогли лишь поднять их на поверхность: вскоре им самим стало не до трофеев. Окончательно судьбу «двоюродных братьев» решили американские бомбы. Останки крейсеров подняли после войны лишь для того, чтобы сдать на слом. Аналогичная судьба постигла и «Альжери», команда которого взорвала башни главного калибра и учинила пожар, который, как и на «Кольбере», то разгорался, то утихал в течение почти трёх недель. Гордость французского флота поднимали со дна целых четыре раза — дважды итальянцы, один раз немцы и, наконец, сами хозяева. Естественно, уже только для того, чтобы после долгих сожалений и попыток найти ему хоть какое-то применение, окончательно сдать на слом спустя десять лет после окончания войны.

«Сюфрен» на фоне этих страдальцев оказался настоящим долгожителем. После того, как эскадра Годфруа присоединилась к Сражающейся Франции де Голля, он успел поучаствовать в нескольких конвойных операциях союзников, а после завершения 2-й мировой войны — уже в «частном деле» французов в Индокитае. Там он успел даже пострелять по вьетнамцам до начала 1947 года, когда крейсер отправился в обратный полукругосветный поход до Тулона. Тут же выведенный в резерв, он, тем не менее, оставался в списках ВМФ в течение 15 лет! Но и в 1962 году жизнь его не закончилась: название старого крейсера досталось новому ракетному, а его переименовали в «Осеан» и низвели до состояния блокшива. Окончательно служба бывшего «Сюфрена» завершилась лишь в 1974 году, когда его отправили на разделку.

В. КОФМАН