— Приезжай обязательно, — в телефонной трубке что-то булькнуло, зашипело, щелкнуло, и вновь раздался далекий Витькнн голос. — Да, да… У нас тут речку запрудили. Не пруд, а целое озеро. Карасей — тьма! В общем, от остановки направо — и вдоль забора. Буду ждать.
Назавтра ранним утром я уже сидел в автобусе и, щурясь от яркого солнца, с нетерпением поглядывал в окно.
Но вот кондуктор объявила: «Следующая остановка — «Совхоз». Через пару минут я уже шагал вдоль зеленого забора, с любопытством поглядывая по сторонам.
Пруд, о котором мы говорили по телефону с Витькой, открылся сразу. И сразу же я увидел своего приятеля: изо всех сил нажимая на педали велосипеда, он мчался ко мне.
Остаток пути до дачи мы проделали за пять минут — я с рюкзаком на багажнике, а Витька — за рулем.
Витька первым делом потащил меня в сарайчик, где у него были припрятаны рыболовные спасти. Меня не очень-то волновали все эти крючки-червячки, а вот лежащей в углу новенькой резиновой лодкой я заинтересовался.
— Отец купил, — похвастался Витька, — в прошлое воскресенье привез.
Он свернул лодку тугой скаткой, сунул ее в чехол из болоньи и водрузил мне на плечи. Сам взял удочки, жестянку с червями и вывел из сарая велик.
До пруда добрались тем же способом: я на багажнике, Витька — за рулем.
— Может, нырнем для начала? — предложил я.
— Погоди, давай сначала лодку надуем.
Мы быстренько стащили чехол, Витька приладил велосипедный насос и протянул его мне. Я послушно зашаркал поршнем. Но прошло пять минут, десять, а лодка как лежала, так и лежит. Ну разве самую малость вспухла.
— Послушай, — не выдержал наконец я, — а ты хоть раз ее так надувал? Качаю, качаю, а толку чуть.
Витька смущенно потупился и взялся за насос. Я сердито отвернулся. Что же теперь, до вечера качать, что ли? От нечего делать я стал сворачивать чехол от лодки. Сложил его вдвое, и еще двое, и еще… Плотный тонкий материал мешка вздувался пузырем, не желая складываться… Внезапно ритмичное сопение за моей спиной — Витькино и насоса — прекратилось. Я оглянулся. Витька заинтересованно глядел на пузырящийся в моих руках чехол.
— Ну-ка погоди, —- сказал он и, отобрав у меня мешок, зачем-то развернул его, встряхнул, будто набирая в него нечто невидимое, а потом быстро быстро закрутил горловину, совсем так, как ребята делают с бумажным пакетом, прежде чем хлопнуть им обо что-нибудь твердое. Затем Витька, не разворачивая горловины, попытался сесть на чехол. Тот мягко пружинил, покачивая Витьку. Я ничего не понимал. Но «академик», как прозвали приятеля в школе, видимо, что-то уже решил. Стремительно бросился к велосипеду, расстегнул подседельную сумку и вытряхнул ее содержимое на сорванный лист лопуха. Быстро перебрав ключи, винтики, резинки, он отложил в сторону запасной вентиль от велокамеры, отвертку, пару резиновых заплаток и клей.
Я на некоторое время отвлекся, засмотревшись на проплывающий мимо нас плот, а когда снова повернулся к Витьке, увидел, что он отверткой осторожно проделывает дыру в чехле.
— Что ты делаешь, — закричал я, — зачем портишь вещь! От отца нагорит!
— Не нагорит, вот смотри, что получается.
Он взял вентиль, натянул на него резиновую заплатку и через проделанную дыру пропихнул его изнутри чехла наружу. Затем надел на вентиль смазанную резиновым клеем вторую заплатку, шайбу и туго-натуго затянул гайку.
— Вот и все, — облегченно вздохнул он, — насос готов.
— Какой насос, — не понял я, — это насос, что ли? — И я ткнул пальцем в сторону чехла.
— Ну конечно, чудило, — захохотал Витька, — он самый. Смотри…
Он натянул на вентиль шланг и вставил второй его конец в вентиль на лодке.
— Погоди, — дошло наконец до меня, — я теперь сам.
Я поднял мешок и, встряхнув, расправил, чтобы он набрал
побольше воздуха, а потом туго закрутил горловину и, придерживая ее рукой, уселся на надувшийся чехол. Воздух с шипеньем устремился по шлангу в лодку, которая стала раздуваться прямо на глазах. Еще дважды мы встряхивали мешок и дружно садились на него, пока бесформенная груда резины не превратилась в туго накаченную лодку.
— То-то, — самодовольно покрутил носом Витька, — знай наших!
Ну а рыбалка? Даже не помню. Я, по крайней мере, не поймал ничего…
