«БОГИНИ», ГЕРОИ И СИМВОЛЫ

Немногочисленные океанские гиганты — «Рюрик», «Громобой» и «Россия», хотя и представляли собой угрозу судоходству «исконного противника» — Британии в случае казавшейся такой возможной войны, но масштаб подобной угрозы оставался явно недостаточным. Три корабля, пусть даже весьма мощных, не делали погоды. Крейсеров необходимо иметь много; этот постулат подтверждал опыт прошлых войн и логика еще не наступивших.

Поэтому руководство российского флота одновременно с постройкой броненосных крейсеров задумало пополнить ряды будущих рейдеров более дешевыми бронепалубными единицами. В 1894 году Морской Технический Комитет (МТК) объявил конкурс на проект нового «охотника». Первоначальное задание предусматривало изрядный по размерам корабль, водоизмещением «не более 8 тыс. тонн», с вооружением из^зары 8-дюймовок и восьми 120-миллиметровых скорострелок. Изюминка состояла в их расположении: в нос и в корму должны были вести огонь не менее половины артиллерии.

Конкурс благополучно завершили, выдали премии отечественным инженерам И.Бубнову, Л.Коромальди, Г.Шлезингеру и П.Вешкурцеву (каждый из них впоследствии оставил свое имя в истории кораблестроения), но… реализовать их проекты и не собирались. Долго дремавшее Морское министерство вдруг решило «гнать лошадей» во всю прыть: в марте 1895 года конструкторы Балтийского завода получили распоряжение экстренно приступить к разработке крейсера на основе британской «Астреи». Настолько спешно, что было приказано миновать стадию эскизной проработки и сразу чертить окончательный вариант!

Такая гонка в отсутствии должного опыта (которому просто неоткуда было взяться: одиночные представители «флота образцов» создавались хаотически, по совершенно разным принципам, да и то значительная часть их по зарубежным чертежам) вряд ли могла дать хорошие результаты. И действительно, чуда не случилось. Хотя водоизмещение русского рейдера несколько снизилось (до 6700 т), первоначальное довольно мощное для такого корпуса вооружение из пары 8-дюймовок, четырех 6-дюймовок и шести 120-миллиметровок претерпело ряд изменений, при каждом из которых мощь огня постепенно… снижалась. Восьмидюймовки уступили место шестидюймовкам, а 120-мм орудия — куда менее полезным 75-мм. В итоге довольно большие по размеру корабли, получившие имена античных богинь Дианы, Паллады и Авроры, имели странный набор из восьми 152-мм орудий и целых двух десятков «противоминных» трехдюймовок, мало полезных как в крейсерском бою, так и при потоплении торговых судов. А ситуацию, когда эта многочисленная «коллекция» могла понадобиться одинокому рейдеру для защиты от миноносцев, вообще сложно представить.

Для повышения мореходности борт сделали высоким, да еще добавили возвышенный полубак. Однако главная характеристика крейсера — скорость — оставляла желать лучшего. И это очень мягко говоря. Мало того, и в проекте она ограничивалась 20 узлами (и это когда строившиеся броненосцы уже могли бы развивать 18, а кое-кто и больше). На испытаниях выяснился печальный факт: новейшие водотрубные котлы давали пар даже в избытке, машины показали превышение мощности на 10% по сравнению с контрактной, перегрузка уложилась в тогдашние рамки, а вот скорость оказалась почти на узел меньше! Сказалась та самая спешка: модели корпусов подверти испытаниям в опытовом бассейне уже тогда, когда велась постройка. В общем, все новшества оказались либо мало полезными, либо просто вычурными, как трехвальная машинная установка, выбранная только потому, что «в Германии все крейсера трехвинтовые».

К числу более удачных новшеств можно отнести палубную броню из новой никелевой стали французского производства, получившей обозначение «экстрамягкой». На самом деле сталь этой марки через пару лет появилась на кораблях всех стран. Вообще, главная болезнь нашей судостроительной промышленности того времени — большая продолжительность постройки, — поставила окончательный крест на будущих рейдерах. Последняя единица серии, будущий «корабль революции» — «Аврора», вошла в строй в середине 1903 года, когда наиболее быстроходные крейсера развивали на 5 узлов больше «грозных корсаров». Недаром специалисты раздавали «богиням» хлесткие нелестные характеристики, утверждая, что от тогдашних пакетботов они отличаются… меньшей скоростью да парой шестидюймовок.

На самом деле, проект имел значительные резервы по вооружению, что в конце концов удалось доказать, установив на «Авроре» несколько 130-мм орудий. Однако произошло это слишком поздно: к тому времени уже окончилась война.

В декабре 1897 года на квартире морского министра состоялось секретное совещание, в котором приняли участие многие видные адмиралы. Решалась судьба нашего Дальневосточного флота, которому уже совершенно явно предстояло помериться силами с японским. Особое внимание привлекло воистину бедственное положение с крейсерами. По нормам того времени на один броненосец в составе эскадры должно было приходиться не менее двух крейсеров, а фактически пропорция являлась обратной. Поэтому в результате «тайной вечери» возникло решение построить целых два десятка крейсеров-разведчиков, поровну двух типов — в 6000 и в 3000 т водоизмещения.

Понятно, что отечественные верфи, и так расписанные на несколько лет вперед, не смогли бы справиться с таким заказом. Поэтому было принято решение строить часть кораблей за границей.

В качестве прототипа в Морском министерстве выбрали наиболее мощные в данном классе корабли противника — крейсера «Касаги» и «Титосё», очень близкие по идее к армстронговским рекордсменам, но построенные в США. С целью унификации смесь слишком тяжелых, на взгляд специалистов, восьмидюймовок и слишком легких 120-миллиметровок заменили на однородное вооружение из двенадцати шестидюймовых орудий. Их расположение, как и общая компоновка корпуса, число котлов и тип машин решили оставить на усмотрение разработчиков.

Последовал быстротечный конкурс, в котором первое и второе место среди «шеститысячников» заняли германские проекты фирм «Германия» и «Вулкан», заслуженно получившие свои заказы. Поскольку и третье место также принадлежало немцам (фирма «Шихау»), создавалась любопытная ситуация: в этой стране мог строиться целый крейсерский флот для России (там же предполагалось заказать 3000-тонный «Новик»), Но тут вмешались американцы в лице фирмы «Крамп и сыновья», создавшей японские крейсера. Ее глава лично прибыл в Петербург и буквально растолкал локтями конкурентов, получив соблазнительный заказ, хотя его проект занял более чем скромное предпоследнее место. Свое влияние оказала и соблазнительная цена: Крамп пообещал поставить свой «продукт» дешевле других конкурсантов.

В результате через 2,5 года (лучшие зарубежные фирмы строили быстро) русский флот получил три единицы, имевшие гораздо больше отличий, нежели сходства. Достаточно заметить, что у всех оказалось разное количество труб: больше всех — пять — имел «Аскольд», крамповский «Варяг» получил на одну меньше, а «вулкановский» «Богатырь» довольстовался тремя. Но куда более существенными оказались различия в расположении и защите артиллерии. На ставшем головным «Варяге» на борт одновременно могли стрелять только 6 из 12 шестидюймовых орудий; притом все они не имели никакого прикрытия, даже легких щитов.

Многие специалисты того времени, в том числе такие уважаемые, как С.О.Макаров, считали, что если нельзя обеспечить неуязвимость орудийных установок, лучше вообще не иметь никакой защиты, чтобы уменьшить размер уязвимой цели. Это еще имело смысл при стрельбе бронебойными снарядами с большим замедлением, но становилось гибельным при использовании фугасов нового образца с большим количеством сильного взрывчатого вещества и взрывателем, срабатывающим от попадания в любое препятствие. (К сожалению, именно такими снарядами стреляли наши противники.) Остальные крейсера уже не имели такой «дыры».

На «Аскольде» артиллерия располагалась удачнее и прикрывалась щитами, но наиболее прогрессивным в этом отношении стал «Богатырь». Четыре из его 12 шестидюймовок располагались в двух башнях российского проекта в носу и корме, а из остальных еще четыре — в бронированных казематах, а прочие в щитах. В результате его бортовой залп на треть превышал варяговский. Правда, как и в других странах, первые двухорудийные башни среднего калибра обладали массой недостатков и были подвержены «детским болезням». В чем все «иностранцы» оказались на высоте, так это в скоростных характеристиках. Они на испытаниях заметно превысили 24 узла, став самыми скоростными большими крейсерами своего времени. Но и тут не все оказалось гладким: установленные на «Варяге» сложные в эксплуатации котлы Никлосса часто выходили из строя; непорядок наблюдался и в машинах. В результате вскоре после вступления в строй начались ремонты, но до самой гибели корабль так и не удалось окончательно привести в изначальное «рекордное» состояние.

73. Бронепалубный крейсер «Олег» (Россия, 1904 г.)

Строился на Новом Адмиралтействе в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 6645 т, длина максимальная 134,0 м, ширина 16,6 м, осадка 6,25 м. Мощность двухвальной паросиловой машинной установки тройного расширения 26 000 л.с., скорость 23 уз. Бронирование: палуба 33 мм (скосы 53—68 мм), цилиндры машин 88 мм, башни 127—88 мм, казематы 83 мм, подачи боезапаса 63—76 мм, рубка 140 мм. Вооружение: двенадцать 152/45-мм и двенадцать 75-мм скорострельных орудий, восемь 47-мм и два 37-мм малокалиберных, два 380-мм торпедных аппарата. Всего в 1902—1907 годах построено 4 единицы: «Богатырь» (на верфи «Вулкан» в Германии), «Олег», «Очаков» (переименован в «Кагул»), «Кагул» (переименован в «Память Меркурия»), «Олег» и «Богатырь» участвовали в русско-япоН-ской войне; в 1-ю мировую войну перевооружены шестнадцатью 130-мм орудиями и четырьмя 75-мм зенитными пушками Пендера; могли нести до 100 мин. «Кагул» и «Память Меркурия» также перевооружены (двенадцать 130-мм, два 75-мм зенитных) и активно участвовали в боевых действиях на Черном море. «Олег» потоплен британским торпедным катером в июне 1919 года, «Кагул» в 1920 году ушел с белым флотом в Бизерту; сдан на слом; «Память Меркурия» после революции и Гражданской войны восстановлен и включен в состав советского флота под названием «Коминтерн». Поврежден германской авиацией, затоплен в июле 1942 года.

74. Бронепалубный крейсер «Аскольд» (Россия, 1901 г.)

Строился в Германии фирмой «Крупп-Германия». Водоизмещение 5900 т, длина максимальная 131,2 м, ширина 15,0 м, осадка 6,22 м. Мощность трехвальной паросиловой машинной установки тройного расширения 20 450 л.с., скорость 23,5 уз. Бронирование: палуба 40 мм (скосы 75 мм), подачи боезапаса 37 мм, рубка 152 мм. Вооружение: двенадцать 152/45-мм и двенадцать 75-мм скорострельных орудий, две десантные 63,5-мм пушки Барановского, восемь 47-мм и три 37-мм малокалиберных, шесть 380-мм торпедных аппаратов. Потоплен своей командой 9 февраля 1904 года, поднят японцами. Участвовал в русско-японской и 1-й мировой войне. После революции 1917 года захвачен англичанами, в 1918 году плавал под британским флагом под названием «Глори IV». Сдан на слом в 1921 г.

75. Бронепалубный крейсер «Аврора» (Россия, 1903 г.)

Строился на Новом Адмиралтействе в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 6650 т, длина максимальная 126,69 м, ширина 16,76 м, осадка 6,43 м. Мощность трехвальной паросиловой машинной установки тройного расширения 12 000 л.с., скорость 19 уз. Бронирование: палуба 51 мм (скосы 76 мм), подачи боезапаса 37 мм, рубка 152 мм. Вооружение: восемь 152/45-мм и двадцать четыре 75-мм скорострельных орудия, восемь 37-мм малокалиберных, три 380-мм торпедных аппарата. Всего в 1902 — 1903 годах построены 3 единицы: «Аврора», «Паллада» и «Диана». Участники русско-японской войны; «Паллада» потоплена осадной артиллерией в Порт-Артуре, поднята японцами, служила в качестве учебного корабля под названием «Цугару», исключена из списков в 1923 году. «Диана» и «Аврора» интернированы, вернулись после войны в Россию и участвовали в 1-й мировой войне. Артиллерийское вооружение усилено до четырнадцати 152-мм («Аврора») или десяти 130-мм («Диана») орудий. «Диана» сдана на слом в 1922 г., «Аврора» прошла модернизацию в 1916—1917 гг., (см. изображение на 4-й стр. обложки); в настоящее время используется в качестве музея.

Преимущества «Богатыря» перед своими «двоюродными братьями» выглядели настолько очевидными, что его со всеми основаниями выбрали в качестве эталона для постройки дальнейших «шеститысячников» на отечественных верфях. По его образцу в 1901 году в Санкт-Петербурге заложили «Витязь», однако готовый почти наполовину корпус сгорел в результате пожара, вспыхнувшего в деревянном эллинге. Тут же вместо него начали постройку «Олега», однако завершить ее к началу русско-японской войны не удалось. Еще две единицы заложили на Черном море, но им также не сильно повезло. Практически готовый «Очаков» в ноябре 1905 года попал под огонь русских же орудий: вспыхнувшее на нем восстание под руководством П.Шмидта удалось быстро подавить, но корабль полностью выгорел и на его восстановление ушло почти 4 года. «Опозоренное» имя заменили на «Кагул», зачем-то отняв его у его «брата», которого, в свою очередь, переименовали в «Память Меркурия», Традиционный долгострой привел к тому, что в состав флота оба вошли окончательно только в 1907 — 1908 годах, в совсем другие времена, с точки зрения техники и тактики.

Так далеко не триумфально складывалась судьба наших «шеститысячников». Еще в ходе постройки они подвергались критике, однако не вполне справедливой: они явно превосходили «богинь» по всем боевым характеристикам, имели хороший ход и сильное вооружение.

Параллельно им строились и малые, 3000-тонные разведчики. Понятно, что в такое водоизмещение никак не удавалось вместить и мощную артиллерию, и высокую скорость, и толстую броню, а еще оставалось требование достаточно большой дальности! Тем не менее известный производитель легких кораблей (прежде всего эсминцев и миноносцев), германская фирма «Шихау», сумела неплохо справиться с противоречивыми требованиями. Построенный ею «Новик» на испытаниях сумел достичь 26 узлов — феноменальный результат для 1901 года.

Англичане раскритиковали новый русский крейсер, и… тут же приступили к постройке аналогичных своих разведчиков. Через два года появились и «новики» русского производства — «Жемчуг» и «Изумруд», которые в общем повторяли все черты своего предшественника. К сожалению, их пришлось испытывать и доводить в экстренных условиях подготовки к переходу на Дальний Восток в составе 2-й Тихоокеанской эскадры, и они оказались перегруженными и не столь скоростными.

Однако еще менее скоростным стал четвертый малый разведчик, «Боярин». Выбор страны и места постройки — датский Копенгаген — кажется весьма странным, если только не вспомнить о том, что вдовствующая императрица-мать Мария Федоровна, принцесса Дагмара, проживала в то время именно там. Датчане приложили все старания, но их крейсер уступал немецкому в ходе 4 узла, не имея никаких сколько-нибудь существенных преимуществ в других элементах.

Несмотря на некоторую пестроту, вызванную постройкой в разных странах, русские эскадренные разведчики, как большие, так и малые, по идее своей являлись удачными кораблями. Главным и, пожалуй, единственным их недостатком стала традиционная наша болезнь — несвоевременность. Вместо десяти крупных крейсеров к началу русско-японской войны в строю имелось только 3 «богини», «Варяг», «Аскольд» и «Богатырь», а из такого же планового числа малых разведчиков — только «Новик» и нескоростной «Боярин». «6-тысячники» заметно превышали по силе любой японский бронепалубный крейсер, кроме разве что своих прототипов «Титосе» и «Касаги».

Поэтому, когда «Варяг» оказался в ловушке «нейтрального» корейского порта Чемульпо, ставшего местом первого японского десанта, противник уделил ему особое внимание. 4-й боевой отряд адмирала Уриу, состоявший из четырех крейсеров, пришлось усилить пятым — броненосной «Асамой», значительно более мощной, чем русский корабль. Тем не менее командир «Варяга» В.Ф.Руднев вывел его вместе с канонерской лодкой «Кореец» на неравный бой. В условиях узкого и длинного фарватера, к тому же связанный взаимной поддержкой с 12-узловым «Корейцем», наш крейсер не дал полный ход (который он к тому же вряд ли смог бы поддерживать из-за неполадок в механической установке). Он получил несколько попаданий, вызвавших большие потери среди личного состава, особенно среди прислуги ничем не защищенной артиллерии, после чего Руднев принял решение вернуться на рейд, где корабль был затоплен экипажем. Наших моряков приняли на борт иностранные ста-ционеры. В Россию все вернулись Георгиевскими кавалерами: столь яркий эпизод в самом начале войны оттенял сплошные неудачи флота и армии.

Неудачи эти пришлись и на долю русских крейсеров. «Дашка» и «Палашка», как фамильярно называли «богинь» «Диану» и «Палладу» моряки, оказались в Порт-Артуре, причем «Пал-лада» стала одной из жертв коварной атаки японских эсминцев, напавших ночью до объявления войны. Ее ремонт затянулся до самой сдачи крепости; потопленный осадной артиллерией крейсер попал в руки японцев и прослужил еще 17 лет как «Цугару». «Диана» вместе с флотом попыталась прорвать осаду, однако в результате оказалась в Сайгоне, где пришлось интернироваться до конца войны. Такая же судьба постигла «Аскольд», сумевший в том же бою воспользоваться своей высокой скоростью и успешно миновать сразу несколько неприятельских отрядов, которые даже не успели толком его обстрелять. Скоростные качества помогли и «Новику», так же лихо начавшему прорыв. В отличие от остальных русских крейсеров, разбредшихся по нейтральным портам и интернировавшихся там, он, как того требовал приказ и воинский долг, пошел во Владивосток. Однако на южной оконечности Сахалина во время стоянки в порту Корсаков его настиг японский крейсер «Цусима», вооруженный шестидюймовками. В бою оба корабля получили повреждения, однако «Новик» пострадал сильнее — настолько, что команде пришлось взорвать его и покинуть. В итоге он потом также был поднят и стал «японцем». Очередной трофей, крейсер «Судзуя» прослужил в Стране восходящего солнца до конца своей карьеры в 1913 году. «Боярин» же в самом начале войны, прикрывая минную постановку, подорвался на собственной мине и затонул.

Так с героическими всплесками (но без особого смысла) из игры выпали все наши крейсера, находившиеся на Дальнем Востоке. Однако гекатомбы не завершились. В состав несчастной 2-й Тихоокеанской эскадры, посланной на соединение с блокированной в Порт-Артуре 1-й, вошли оставшиеся корабли: только что вошедшие в строй 6-тысячный «Олег» и малые разведчики «Изумруд» и «Жемчуг», а также застрявшая на родине «Аврора». Наутро после Цусимского сражения с остатками эскадры остался только «Изумруд»; остальные 3 крейсера их командующий контр-адмирал Энквист увел на Филиппины, бывшие тогда американским владением. Там им пришлось разоружиться: не почетно и не доблестно, зато удалось сохранить корабли для России.

Командир же «Изумруда» Ферзен и его подчиненные проявили себя с лучшей стороны. Когда многочисленные японские отряды окружили немногие изрядно побитые русские броненосцы под командованием адмирала Небогатова, вынудив его поднять белый флаг, «Изумруд» дал полный ход и прошел мимо противника, игнорируя то, что за ним могли погнаться почти два десятка крейсеров. Японцы спохватились слишком поздно и быстро отстали. Однако Ферзен побоялся следовать прямо во Владивосток: неприятель, у которого теперь оказались полностью развязанными руки, мог уже ждать его у своей базы. Результат оказался печальным. При заходе в плохо изученный нелюдимый залив крейсер плотно сел на грунт. После безуспешных попыток снять его с мели пришлось взорвать корабль, который мог бы стать не меньшим эталоном храбрости и несгибаемости, чем «Варяг», украсив уже конец этой трагической для России войны.

Повезло только тихой и незаметной «Авроре». Во время второй, большевистской, революции 1917 года крейсер находился на капитальном ремонте и переоборудовании в Санкт-Петербурге.

Не без труда проведенный по Неве поближе к последнему оплоту Временного правительства, Зимнему дворцу, он дал сигнал к выступлению вооружённых отрядов красных. Вопреки возникшей из ничего легенде, «Аврора» вообще не стреляла по дворцу, дав только один холостой выстрел из носового орудия, что не помешало кораблю сделаться настоящим символом Октябрьской революции. Его изображение (более или менее похожее) было растиражировано в миллиардах экземпляров на самых разных предметах, начиная от спичечных коробков. Столь шумная кампания сыграла одну явно положительную роль: крейсер благополучно сохранился до наших дней. В 80-х годах ему практически полностью заменили подводную часть, что вызвало немало протестов, однако без этой меры он вряд ли смог бы пережить разруху 90-х и остаться единственным находящимся на плаву кораблем времен русско-японской войны.

В. КОФМАН