«СМЕНА КАРАУЛА»

Слушая государственный гимн Британии, можно вспомнить, что в 80-е годы XIX века она действительно «правила морями». На торговых путях и в отдаленных уголках земного шара — везде хозяйствовали английские крейсера. Как мы уже знаем, не всегда самые сильные, но во все времена многочисленные. Однако червь сомнения продолжал терзать лордов Адмиралтейства: а вдруг «на работу» выйдут пусть те самые единичные, но мощные рейдеры Франции или России? Поэтому даже далеко не в лучшие дни викторианская Англия в лице руководства крупнейшего флота мира не оставляла стараний оставаться на первом месте не только по количеству, но и по мощи одиночного корабля.

Так, почти одновременно с практичными бронепалубными «линдерами» на стапелях государственных верфей в Чатэме и Портсмуте состоялась закладка двух самых больших на то время броненосных крейсеров — «Империес» и «Уорспайт», которые заметно отличались от своих идеологических предшественников, «шеннонов» и «нельсонов». Корпус уже не возвышался над водой подобно сплошной стене с «окошками» — орудийными портами. Для главной артиллерии избрали новый, непонятный даже для оригинальных англичан калибр — 234 мм (9,2 дюйма). Дело, конечно, не в чьей-то нелюбви к круглым цифрам («не круглой» оказалась даже масса снарядов— 172,5 кг (380 фунтов). Просто после соответствующих экспериментов выяснилось, что именно такая масса еще под силу для подтаскивания снаряда вручную и более или менее быстрого и удобного вкладывания его в казенную часть пушки. При всем при том 234-миллиметровки обладали приличной бронепробиваемостью. Правда, против броненосцев они были слабоватыми, но при удачном попадании могли отправить на дно любой крейсер. В результате этот «случайный» калибр остался на вооружении британских крейсеров-«истребителей» на следующие два десятка лет.

Необычным стало расположение главной артиллерии. Поскольку все еще предусматривалось дополнительное парусное вооружение (хотя и с обтекаемой странной формулировкой «только в мирное время»), для обеспечения надлежащих углов обстрела английские конструкторы избрали излюбленное французами «ромбическое» расположение. 4 орудия разместили следующим образом: по одному в носу и корме и еще по одному по бортам в середине корпуса. С другого берега Ла-Манша позаимствовали не только схему размещения пушек, но еще и барбеты, в которых они устанавливались, и, наконец, форму борта — с большим завалом его верхней части. В теории «ромбическая» барбетная схема выглядела очень привлекательной, поскольку при погоне или отходе, казалось, могли стрелять три орудия. На деле практичные британцы быстро убедились, что попытки вести продольный огонь куда больше вредят своему кораблю, чем противнику. Во врага еще надо попасть, а вот содранная собственная обшивка, летящие за борт обломки рангоута и стекла иллюминаторов гарантировались без вариантов.

Вообще этим во всех отношениях передовым для своего времени кораблям не везло, начиная со стадии разработки. Первоначальный проект предусматривал водоизмещение в 7400 т, однако и на бумаге, и в ходе постройки последовали многочисленные усовершенствования, приводившие ко все большей перегрузке, не говоря уже о

том, что вступление в строй все откладывалось и откладывалось. Тут подоспели орудия новых моделей (естественно, более тяжелые), специалисты настояли на утолщении деревянной обшивки (поверх которой накладывались листы меди, препятствовавшие обрастанию — корабли предназначались для действий в тропических водах) с 10 см до четверти метра, запас угля тоже вырос на 500 тонн. Итогом стала уникальная в кораблестроении перегрузка: на 1100 т — 15% от исходного водоизмещения. Все бы ничего, проект в общем выдержал такое надругательство, но при этом солидный пояс из двухслойной сталежелезной брони «компаунд» высотой почти 2,5 м полностью ушел под воду. Его верхняя кромка теперь находилась на уровне ватерлинии. Практически бесполезными стали и траверсы. При такой осадке свою роль прекрасно выполняла лишь 102-мм броневая палуба со скосами, защищавшая оконечности.

В общем, претенциозные броненосные крейсера вышли явно избыточного водоизмещения. Помимо «утонувшего» бронированного борта, лишним оказалось парусное вооружение (по проекту парочка представляла собой огромные бриги). Командир «Империеса» в рапорте о первых испытаниях настоятельно отмечал, что паруса настолько бесполезны, что их лучше убрать сразу. В виде исключения Адмиралтейство так и поступило, причем от «тряпок» заодно избавился и еще не вступивший в строй «Уорспайт». Две богато оснащенные рангоутом мачты уступили место единственной, поставленной в центре корпуса между трубами. Заодно корабли приобрели практически симметричный вид (похожие нос и корму), что вполне могло запутать противника на больших дистанциях. Однако избавление от тяжеленной оснастки мало помогло: остойчивость перегруженных «империесов» оставалась критической. Пришлось ослабить вооружение: вместо десятка шестидюймовок в мирное время они несли только восемь и даже шесть. Остальные предполагалось доустановить с началом военных действий — весьма проблематичное решение, поскольку в далеких морях вполне могло не оказаться ни пушек, ни завода, на котором можно было бы их установить.

Несмотря на перечисленные недостатки, обе сильнейшие единицы крейсерского флота Британии оказались вполне полезными. Они имели приличную дальность плавания и автономность, хорошо ходили под парами и являлись устойчивыми орудийными платформами, что отмечалось во многих изданиях того времени. Вскоре после начала службы произошло заметное усиление в артиллерийском отношении с заменой 152-мм орудий на скорострельные. Но один недостаток год от года становился все более заметным: скорость. Не выдающиеся с самого начала 16,5 узла через пять лет превратились в настоящую «гирю на ногах». В результате англичане нашли для «Империеса» и «Уорспайта» почетную «статусную» роль: первый служил до 1894 года флагманом отряда в Китае, а второй сменил его в том же качестве уже в разросшейся тихоокеанской эскадре. Остаток службы эти сильные, но тихоходные боевые единицы, уже скорее третьеклассные броненосцы, чем крейсера, провели в резерве, откуда их изредка извлекали на большие маневры или для проведения модернизаций.

Для Адмиралтейства и конструкторов стало ясно: выбранный экспериментальный «французский» вариант оказался тупиковым. Поэтому в следующей попытке пошли проторенной дорожкой. В качестве прототипа крупной серии из 7 единиц взяли явно удавшийся бронепалубный «Мерси», на который решили навесить броневой пояс. Новый тип «Орландо» получился много меньшим по размерам, но при том более скоростным и с тем же вооружением, что и предшественники. К сожалению, с ними повторилась та же история: в ходе постройки образовалась 10%-ная перегрузка, вызванная улучшениями и изменениями. Более мощные машины, тяжелые новые пушки, увеличенный запас угля.

В итоге броневой пояс, к тому же заметно более узкий (менее 2 м), вновь полностью ушел под воду. Аналогичная участь постигла и мистическую инженерную задумку — толстенные 16-дюймовые траверзы, закрывавшие «коробку» спереди и сзади. Здесь конструкторы явно перестраховались, пытаясь сделать свое творение полностью непробиваемым при уходе от броненосца.

Но если наличие неуязвимой броневой переборки в корме еще можно оправдать, например, то уже совсем трудно предположить ситуацию, в которой такой крейсер стал бы преследовать линейный корабль! Это «украшение» стало теперь действительно совершенно неуязвимым, поскольку при тогдашних дистанциях при продольном огне попасть в подводную переборку было бы практически невозможно.

В отличие от предшественников (а «Уорспайт» провел на верфи шесть с половиной лет — очень много для Англии), новые корабли строились быстро. Настолько быстро, что первые единицы вошли в строй без не поспевшего к сроку вооружения, и на торжественном смотре в Спитхэде в 1887 году грозно целились в своих зарубежных соседей по строю деревянными стволами. С тех пор их перегрузка и особенно «подводный» пояс подвергались ожесточенной критике в литературе. Однако стоит признать, что даже в таком варианте крейсера были защищены никак не хуже бронепалубных собратьев, поскольку ниже ватерлинии оставались мало уязвимыми благодаря толстой бортовой броне, а выше прикрывались все той же броневой палубой. Крейсера типа «Орландо» благополучно и полезно служили по всему миру, от Ла-Манша до Австралии, заработав признание экипажей за хорошую мореходность и ходовые качества.

Что касается критического к ним отношения, то причина заключалась не только нe столько в реальных недостатках. Просто произошло изменение на ключевом посту главного строителя британского флота. Место Натаниэла Барнаби занял Уильям Уайт.

«Смена караула» прошла не совсем гладко и для ее участников, и для военно-морского флота в целом. Хотя Уайт в течение многих лет являлся главным помощником своего предшественника и приложил руку к большинству проектов, его взгляды на основные принципы кораблестроения отличались, и довольно сильно. Если Барнаби оставался сторонником поясной брони на больших крейсерах, то новый главный конструктор флота придерживался мнения, что новомодная палуба со скосами вполне достаточна и обеспечит куда лучшую защиту, чем «жалкая полоска стали», «узкая набедренная повязка» по ватерлинии. Теперь у будущего сэра Уайта появились все шансы осуществить свои взгляды в металле.

Его первыми большими крейсерами ста-|и «Блейк» и «Бленхейм». И они были действительно большими, более того, самыми крупными кораблями этого класса, построенными когда-либо до того времени. Размер же в первую очередь определялся теми амбициями, которые главный конструктор флота хотел заложить в проект. Предполагалось, что они смогут на пару миль в час превысить «круглый» 20-узловой рубеж скорости. Кроме того, дальность под парами без пополнения запаса угля должна была достичь 15 тысяч миль! (Стоит отметить, что реализовать это у крейсеров удалось только во времена Второй мировой войны.) Можно не упоминать о том, что требования хорошей мореходности оставались обязательными. В общем, «заявка» впечатлила всех современников. В течение ряда лет «блейки» оставались своего рода эталоном передового крейсера. Так, в частности, именно они стали первым прототипом для нашего знаменитого «Рюрика».

Претензии были заявлены, оставалось их осуществить. И здесь начались проблемы, которые удавалось решить с большим или, чаще, меньшим успехом. Для достижения большой скорости требовались очень мощные механизмы, пора которых еще не наступила. Пришлось установить 4 паровые машины, которые приводили в действие 2 вала с винтами. Отчасти такое решение оказалось удачным: на больших скоростях действовали все агрегаты, а при экономи-
ческом ходе работала только задняя пара. Переднюю подключали только в случае необходимости. Судьба кораблей сложилась таким образом, что реально это происходило только на испытаниях и маневрах. Предполагалось, что при форсировке скорость достигнет 22 узлов, однако фактически оба едва достигли 21,5 узла, причем на испытаниях котлы «садились» в таком темпе, что чрезвычайный режим отныне разрешался только в «чрезвычайных условиях» — на деле же — больше никогда. Некоторое фиаско ждало и при определении дальности плавания. Заявленные 15 000 миль сократились в полтора раза (впрочем, тоже совсем неплохой результат).

Несомненно, полезным новшеством стала попытка защитить вооружение и прислугу. Как раз в начале 90-х годов XX века на море разгоралась «пушечная революция», связанная с двумя важнейшими факторами: появлением скорострельной артиллерии и новых мощных взрывчатых веществ. Созданные затворы, открываемые и закрываемые одним движением, повышали скорострельность в несколько раз по сравнению со старыми, которые буквально «завинчивались» наподобие болта. Дополнительный и немалый выигрыш во времени заряжания давало помещение заряда в металлическую гильзу, также досылаемую в ствол одним движением. Кроме того, несгоревшие остатки метательного пороха оставались внутри этого «стакана» и выбрасывались из казенной части вместе с ним, устраняя необходимость прочистки канала ствола банником или струей воды из брандспойта. В общем, техника теперь позволяла делать из орудия среднего калибра до 8 — 10 выстрелов в минуту вместо одного. Такой шквал огня мог буквально смести расчеты незащищенных пушек. Дополнительную угрозу создавала новая взрывчатка: пикриновая кислота, пироксилин, а затем и тринитротолуол. Они давали мощную ударную волну и дробили оболочку снаряда на множество небольших, но летящих с большой скоростью осколков. Для орудийной прислуги выжить на незащищенных местах, особенно на верхней палубе, становилось большой проблемой.

Частично эту задачу решали орудийные щиты, прикрывавшие людей от осколков и ударной волны. Однако если снаряд разрывался за орудием, выход его из строя становился почти гарантированным. Поэтому введение полностью закрытых броневых казематов, в которых размещались орудие, вся его прислуга и часто еще некоторое количество боезапаса, стало неплохим для того времени решением. С борта такая «коробка» прикрывалась толстой броней, а с боков и сзади — значительно более тонкой, поскольку попадания в эти части достигались только в специфических условиях под невыгодными углами, к тому же снаряду сначала требовалось пробить борт и несколько поперечных и продольных переборок. Пара таких казематов впервые у англичан появилась на каждом борту «блейков». Любопытно, что первоначально «забывали» бронировать пол и крышу казематов, ограничиваясь тонкими палубными листами. Конечно, реально дело не в забывчивости: просто такие попадания конструкторы считали маловероятными (и при этом ошибались).

Существенным недостатком казематов являлась их значительная масса и объем. Поднимать такое сооружение на открытую верхнюю палубу инженеры обычно не решались, поэтому наиболее приемлемым местом для казематов стала первая сверху закрытая палуба (бывшая орудийная). Артиллерия на английских крейсерах совершила своеобразный «круг почета», сначала постепенно переместившись с закрытой палубы на верхнюю, а затем начав обратное движение вниз.

Помимо казематной артиллерии, первенцы Уайта явили собой революцию и в подходе к общей защите «солидных» крейсеров. Новый главный конструктор, осуждая неудачные проекты своего предшественника, решил полностью избавиться от бесполезного, на его взгляд, броневого пояса, заменив его мощной палубой со скосами. На «Блейке» и «Бленхейме» толщина скосов достигала 6 дюймов, что в совокупности с большей прочностью новых сортов брони и сильным наклоном скоса действительно обеспечивало превосходящую защиту машин, котлов и погребов, по сравнению с 10-дюймовыми вертикальными стале-железными плитами «Орландо» или «Империеса». Однако оставалось одно «но»: внешняя обшивка теперь не прикрывалась ничем, и новые снаряды с мощной начинкой могли делать в ней огромные дыры. Но теперь в ходу была новая аксиома: достаточно толстый и протяженный пояс на крейсере установить невозможно. Оставалось довольствоваться палубой.

Дорогостоящий и не вполне удавшийся дебют У.Уайта не удовлетворил Адмиралтейство. Тогда на суд адмиралов был представлен урезанный вариант «блейков». За счет менее претенциозных машин и уменьшенного запаса угля удалось сэкономить 1800 т — четверть водоизмещения и почти столько же денег. Между тем в боевом же отношении «Эдгар» и его «братья-сестрички» практически не уступали более крупному собрату, имея то же вооружение и лишь немногим менее тонкую броню. Неудивительно, что от флота последовал заказ сразу на 9 единиц, причем больше половины из них строились уже частными верфями. Крейсера вышли вполне удачными. Хотя по заявленной скорости на форсировке они уступали «блейкам» 2 узла, на деле практически всем удалось превысить 20-узловой предел и приблизиться к 21 узлу. Впервые британские антирейдеры проявили качества настоящих быстрых охотников, выдерживая по нескольку суток без перерыва ход с 18-узловой скоростью, не боясь попортить драгоценные котлы и машины. На двух кораблях конструкторы пошли на любопытный тактический эксперимент, установив в носу пару шестидюймовок вместо одного 234-мм орудия. Тем не менее и они, как и остальные единицы серии и «люксовые» «Блейк» и «Бленхейм», получили внушительный титул крейсеров 1-го класса, наряду с настоящими броненосными крейсерами. Солидная броня палубы и 9,2-дюймовки давали им на это право.

В. КОФМАН