В ОКЕАНЕ — РОССИЯ БРОНЕНОСНАЯ

Конец 80-х годов XIX века был для российского кораблестроения переломным моментом. Флот окончательно стал «стальным»; изменились материалы, механизмы, артиллерия, снаряды, тактика. Постепенно стал меняться и подход к судостроительным программам: отдельные «образцовые» корабли отходили в прошлое, потому что создание каждого такого «уникума» требовало больших средств, а мощь флота подобные одиночки увеличивали незначительно.

Не говоря уже о проблемах, связанных с использованием различных по боевым и маневренным характеристикам кораблей в одном отряде. Назрела необходимость строить серии боевых единиц—одинаковых или хотя бы мало отличающихся друг от друга.

Морской технический комитет (МТК) решил применить этот принцип не только к броненосцам, но и к крейсерам, до того строившимся сугубо поодиночке. Но одно дело — решить, и совсем другое — последовательно воплотить в жизнь. Головная единица по сути нового для нашего флота класса—океанских броненосных крейсеров—с самого начала оказалась «незаконнорожденной».

Проект будущего «Рюрика» появился на свет в чертежных мастерских Балтийского завода в Санкт-Петербурге по инициативе и под руководством корабельного инженера Н.Е.Родионова—без получения технического задания от МТК. Правда, судостроители подстраховались: санкцию на разработку корабля дал лично морской министр адмирал Н.М.Чихачев.

Проект с самого начала отличался смелостью поставленных целей. Водоизмещение увеличилось более чем на треть по сравнению с предшественником — «Памятью Азова», достигнув 9000 т. Новый крейсер отличался очень высоким бортом и непривычно большим отношением длины к ширине, что позволило бы сохранять высокую скорость—18,5 узлов—практически при любом волнении и ветре—это было существенным преимуществом по сравнению с удачным в других отношениях, но «мокрым» «Адмиралом Нахимовым». Не менее важными особенностями являлись бортовой броневой пояс на протяжении более 85 м и огромная дальность плавания—20 000 миль экономическим ходом!

Русские инженеры хотели взять все лучшее из мирового опыта постройки больших пассажирских судов и почтовых пароходов того времени (превосходивших корабли по скорости хода, мореходности и запасам угля), «скрестив» их качества с мощным бронированием и вооружением.

Однако пионерское решение показалось специалистам из МТК слишком смелым. Они побоялись, что длинный корабль окажется недостаточно прочным, в основном ссылаясь на признанных законодателей мод—англичан, весьма консервативных в вопросах судостроения. Корпус «укоротили» на целых 10 метров, ширину его, напротив, увеличили. Дальность упала вдвое, но броневой пояс удалось сохранить. Разработчики не смогли настоять и еще на одном новшестве—введении водотрубных котлов, позволявших быстрее развивать ход.

Но даже в этом более скромном варианте «Рюрик» продолжал оставаться очень передовым кораблем. Он стал первым русским крейсером со скорострельной артиллерией, состоящей из только что введенных на флоте 152- и 120-мм патронных орудий Канэ. Поскольку хотя бы в теории они были способны выпускать до 5— 6 снарядов в минуту на ствол, пришлось разработать новую систему их подачи, ставшую чисто русским «ноу хау». Речь идет о беседках—своеобразных корзинках, в которых поднимали из погребов «грозди» из нескольких снарядов и зарядов в гильзах. (Во всех флотах мира боезапас для пушек среднего калибра по-прежнему подавался поодиночке.) Далее беседки развозились по палубам по специальным рельсам непосредственно к орудиям. В таком решении были несомненные плюсы (сразу подавался запас на несколько выстрелов), но имелись и свои минусы. Пустые беседки приходилось спускать обратно в погреба, что требовало лишних людей, а рельсовые пути часто повреждались в бою, затрудняя доставку снарядов для непрерывной стрельбы. Впрочем, все это еще предстояло выяснить в будущем.

Пять лет, понадобившихся на постройку «Рюрика», с учетом всех новшеств (а это не только артиллерия и подачи, но и мощные электростанции, и корабельная телефонная сеть, и многое другое) можно считать нормальным сроком. Несмотря на быстрый прогресс военного кораблестроения в те годы, первый русский океанский броненосный крейсер и после ввода в строй оставался передовым и привлекал всеобщее внимание. В первом же заграничном плавании в июне 1895 года он участвовал в торжествах в Германии, посвященных открытию Кильского канала. Не особо дружественные британские издания не поскупились на такие эпитеты, как «жемчужина Кильской эскадры». Огромный (11 600 т) высокобортный крейсер развивал более 19 узлов и мог стать страшным рейдером. Даже у «владычицы морей» не имелось для него достойных «укротителей». Пришлось спешно конструировать и строить довольно бестолковые гиганты—«Пауэрфул» и «Террибл», а за ними еще 8 единиц немного меньшего размера. И все они уж в одном точно уступали «Рюрику»—лишенные его толстой бортовой брони, достигавшей 10 дюймов.

В общем, корабль несомненно удался, хотя столь же несомненно мог стать еще лучше. Сохранение бесполезного, но тяжелого парусного рангоута и высокий борт препятствовали наиболее рациональному расположению артиллерии. Вместо башен и палубных установок пушки разместились по старинке—в батарее. Причем уже совершенно напрасно эта батарея представляла собой огромное помещение в центре корабля, без каких-либо перегородок и защиты для орудий, как на парусниках вековой давности.

Неудивительно, что после того, как англичане поближе познакомились с «русским гигантом», последовали горькие сетования о собственной поспешности. Известный военно-морской авторитет лорд Брассей писал в своем ежегоднике: «Если бы мы имели случай рассмотреть «Рюрик» раньше, вряд ли «Пауэрфул» и «Террибл» вообще были бы построены. Борта «Рюрика» ощетинились пушками, и до тех пор, пока вы не поднимитесь на его палубу, он кажется страшным. Но достаточно одного снаряда, разорвавшегося в открытой батарее, чтобы полдюжины орудий оказались бы разом выведенными из строя».

К сожалению, надо признать, что такая оценка оказалась во многом правильной. Хотя реальная проверка боевых качеств еще только предстояла десятилетие спустя в ходе русско-японской войны, специалисты понимали слабости конструкции. Поэтому в проект следующего океанского крейсера, «России», внесли изменения, заставившие трижды перерабатывать большинство чертежей. Главные новшества заключались в усилении бронирования, причем в основном не по толщине, а путем увеличения его площади. Хотя бы некоторые орудия получили пусть неполное, но прикрытие: поперек корпуса, защищая батарею от продольного огня, шли верхние траверзы толщиной 102 мм и несколько более толстые нижние —127 мм. В самой батарее между орудиями установили короткие 37-мм переборки, ограничивавшие разлет осколков по «залу». Более чем солидную, скорее даже чрезмерную защиту получила боевая рубка, толщина стенок которой составляла теперь целых 12 дюймов. Далеко не каждый броненосец имел столь сильно бронированный «центр управления». Ценой стало уменьшение толщины пояса до 203— 152 мм, однако его способность предохранять механизмы и погреба от вражеских снарядов не уменьшилась, а даже увеличилась. Причина заключалась в новой броне из никелевой стали, обработанной по методу Гарвея вместо рюриковского сталежелезного «компаунда».

67. Броненосный крейсер «Громовой» (Россия, 1900 г.)

Строился на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 12460 т, длина максимальная 146,60 м, ширина 20,88 м, осадка 8,48 м. Мощность трехвальной паросиловой машинной установки тройного расширения 15 500 л.с., скорость 20 уз. Бронирование (броня Круппа и «гарвей-никель»): пояс по ватерлинии 152 мм, казематы 127 мм, палуба 51 мм (на скосах 76 мм), в оконечностях 51 мм, рубка 305 мм. Вооружение: четыре 203/45-мм, шестнадцать 152/45-мм и двадцать четыре 75-мм орудия, четыре 47-мм и четыре 37-мм малокалиберных скорострельных, четыре 380-мм торпедных аппарата. В 1906 году добавлены пять 152-мм орудий, малокалиберная артиллерия изменена на девятнадцать 75-мм и шесть 47-мм. В 1916 — 1917 годах перевооружен с установкой дополнительных двух 203-мм орудий (всего 6) и уменьшением числа 152-мм на четыре ствола. Также добавлены четыре 75-мм зенитных орудия Лендера. После 1917 года на приколе, окончательно исключен из списков и сдан на слом в 1922 году.

68. Броненосный крейсер «Рюрик» (Россия, 1897 г.)

Строился на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 11 700 т, длина максимальная 132,58 м, ширина 20,42 м, осадка 8,25 м. Мощность двухвальной паросиловой машинной установки тройного расширения 132 500 л.с., скорость 18,5 уз. Бронирование (броня «компаунд»): пояс по ватерлинии 254— 127 мм, траверзы батареи254 — 229 мм, палуба 63 — 88 мм, рубка 203 мм. Вооружение: четыре 203/35-мм и шестнадцать 152/45-мм и шесть 120/45-мм орудий, шесть 47-мм и десять 37-мм малокалиберных скорострельных пушек, четыре 380-мм торпедных аппарата. Первоначальный парусный рангоут уменьшен в 1900 г. Потоплен в Корейском проливе 14 августа 1905 года.

69. Броненосный крейсер «Россия» (Россия, 1897 г.)

Строился на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 12 200 т, длина максимальная 146,45 м, ширина 20,88 м, осадка 7,92 м. Мощность трехвальной паросиловой машинной установки тройного расширения 15 500 л.с., скорость 20 уз. Бронирование (броня «гар-вей-никель»): пояс по ватерлинии 203 —152 мм, траверзы батареи 127 мм, палуба 51—95 мм, рубка 305 мм. Вооружение: четыре 203/45-мм и шестнадцать 152/45-мм орудий, двадцать 47-мм и шестнадцать 37-мм малокалиберных скорострельных пушек, пять 380-мм торпедных аппаратов. В 1906 году добавлены шесть 152-мм орудий, малокалиберная артиллерия заменена на пятнадцать 75-мм и две 47-мм. Число торпедных аппаратов уменьшено до двух. В 1916 — 1917 годах перевооружен с установкой двух дополнительных 203-мм орудий (всего 6) и уменьшением числа 152-мм до четырнадцати. В 1-ю мировую войну принимал до 100 мин. После 1917 года на приколе, окончательно исключен из списков и сдан на слом в 1922 году.

Претерпела изменения и артиллерия. 8-дюймовый калибр состоял теперь из новых длинноствольных орудий. Шесть 120-миллиметровок первоначально предполагали заменить четырьмя дополнительными шестидюймовками, число которых достигло бы тогда более чем внушительных двух десятков. Но затем им предпочли дюжину 75-миллиметровок, казавшихся тогда очень важным элементом вооружения.

Много новшеств скрывалось и «под палубами». Механическая установка состояла теперь из трех машин. Причем на среднюю из них, мощностью 2500 л.с., приходилась наибольшая нагрузка: предполагалось, что экономичный 10-узловый ход обеспечит только ее работа. Две другие предназначались для развития более высоких скоростей, вплоть до 20 узлов при максимальных оборотах. Проектантам удалось настоять на новых водотрубных котлах, более экономичных и удобных в эксплуатации. Наконец-то с мачт исчезли паруса и рангоут, загромождавшие верхнюю палубу и затруднявшие размещение артиллерии. Однако ее расположение осталось все столь же консервативным—в батарее по бортам, что позволяло одновременно вести огонь лишь половиной стволов каждого калибра.

Карьера «России» началась с приключений: еще не до конца готовый корабль при коротком переходе из Петербурга в Кронштадт в октябре 1896 года ухитрился плотно сесть на мель. Понадобилось более двух недель на то, чтобы сдвинуть его с места. Затем все еще не принятый в казну крейсер отправили попугать потенциального неприятеля—под благовидным предлогом. В мае 1897 года в Англии широко праздновался 60-летний юбилей нахождения на троне королевы Виктории, и «Россия» во всей красе стала на якорь на Портсмутском рейде для приветствий и «показа флага». По воспоминаниям адмирала Н.И.Скрыдлова, русский крейсер среди кораблей других стран занимал «одно из первых мест» и «вызывал общее одобрение». Как и «Рюрик» в Киле, он стал в Портсмуте одним из главных центров притяжения: из других кораблей его, быть может, затмевал только огромный 15 000-тонный итальянский гигант «Лепанто». Но шок после появления «Рюрика» уже несколько прошел, и британцы оценивали вторую единицу хоть и с уважением, но довольно скептически. Основным объектом осуждения по-прежнему оставалась небронированная артиллерия и ее расположение в одной батарее.

Впредь предстояло устранить и этот дефект. Случай представился скоро: Николай II лично включил в следующую кораблестроительную программу третий крейсер типа «Рюрик». Однако реально конструкция «Громобоя» имела немного общего не только с головным кораблем этой странной серии, но и с «Россией», от которой в наследство остался только корпус. Вновь значительные изменения претерпело бронирование. Пояс опять похудел (до 152 мм), но зато артиллерия наконец получила полноценное прикрытие. Все 8-дюймовки и 12 из 16 шестидюймовок расположились в отдельных бронированных казематах по типу английских.

Снижение толщины пояса предполагалось осуществить почти без ущерба для стойкости за счет введения самой совершенной на то время крупповской брони. Однако мощностей отечественного Ижорского завода (проходившего в то горячее время реконструкцию и расширение) не хватало, поэтому пришлось применить все те же гарвеевские плиты. Остальная броня уже прошла обработку по методу Круппа.

Непривычные для наших крейсеров казематы и установка дополнительной дюжины 75-миллиметровок на верхней палубе привели к опасному повышению центра тяжести. Пришлось принимать неприятные меры: в частности, задняя пара 8-дюймовок лишилась только что обретенного прикрытия, а носовую разместили в общем каземате с переборками от борта до борта, что давало противнику хороший шанс вывести их из строя одним попаданием. Пострадали и удобства экипажа. Батарейную, и верхнюю палубу понизили на несколько сантиметров.

«Экономическая» слабосильная машина «России» оказалась не слишком удачной, и на «Громобое» ее довели до мощности остальных двух. Получилась полноценная трехвальная установка—впервые в нашей стране. По становившейся уже дурной традицией случайности при переходе в Кронштадт поздней осенью 1899 года новый крейсер повторил «подвиг» предшественника, сев на мель. Правда, не столь прочно: уже через 3 дня ему самому удалось сняться с грунта. Но тут выяснилась новая неприятность: на ходовых испытаниях неоднократно перекроенный корабль сильно зарывался носом в волну, частично лишившись преимуществ своего высокого борта. Впрочем, после переноса некоторых тяжелых запасов в корму мореходность вновь стала хорошей. В первом же походе «Громовой» без проблем развил свыше 20 узлов и поддерживал эту скорость, следуя против волн и ветра.

Как можно заметить, тройку русских океанских броненосных крейсеров трудно назвать единой серией. Но близость основных элементов и однородность вооружения позволяла использовать их не только в качестве рейдеров-одиночек (чего весьма опасались англичане), но и составить из них сильный отряд. Именно в таком качестве «Рюрик», «Россия» и «Громобой» оказались к началу русско-японской войны на Дальнем Востоке.

Владивостокский отряд крейсеров совершил несколько выходов для поиска транспортов противника, перевозивших войска и грузы из Японии в Манчжурию. Не все походы оказались результативными, хотя не обошлось и без удач: в частности, весной 1904 года пошли ко дну «Кинсю-Мару» и «Хитати-Мару» с несколькими сотнями японских солдат и офицеров и ценным оборудованием.

Однако наиболее важное событие в жизни «дальних родственников» произошло в августе 1904 года при попытке прорыва 1-й Тихоокеанской эскадры из Порт-Артура, где ее корабли уже попали под обстрел осадной артиллерии. Командовавший эскадрой В.К.Витгефт попросил контр-адмирала К.П.Иессена вывести Владивостокский отряд навстречу, чтобы он мог оказать помощь поврежденным кораблям или отвлечь на себя часть сил противника. Последнее удалось. Отряд вице-адмирала Камимуры в составе четырех новейших броненосных крейсеров перехватил «Россию», «Громовой» и «Рюрик» в Корейском проливе.

Неприятель имел такое же суммарное водоизмещение, как и наши корабли, но в остальном его преимущество являлось заметным: как по составу—4 крейсера против 3, так и по количеству восьмидюймовок (единственных орудий, способных пробивать броню в наиболее важных местах), стреляющих одновременно—уже более чем в 2,5 раза. Сказывалось бортовое размещение артиллерии на «рюриках»: башни японцев имели серьезное превосходство. Тем не менее довольно долго русские корабли достойно выдерживали огонь. Но Иессен допустил ошибку, поставив наименее скоростной «Рюрик» концевым: после повреждения рулевой машины он оторвался от отряда и стал мишенью для сосредоточенного огня противника. Два его собрата не бросили товарища: в течение двух часов «Россия» и «Громовой» активно маневрировали, пытаясь прикрыть подранка. Постепенно стали сказываться все недостатки наших крейсеров. Слабо защищенные орудия одно за другим выходили из строя, потери прислуги достигли критической точки. В конце концов Иессен просто был вынужден увести свои сильно поврежденные корабли во Владивосток, оставив потерявший ход беспомощный «Рюрик».

Бой между броненосными крейсерами в Корейском проливе (японцы обычно называют его боем у Ульсана) имел далеко идущие последствия. Японцы выпустили по нашим кораблям около 7 тысяч снарядов, из них почти тысячу—восьмидюймовых, израсходовав почти половину боезапаса и в итоге отказавшись от погони. Они добились по несколько десятков попаданий в каждый, но не смогли потопить ни одного—«Рюрик» в конце концов был затоплен командой (хотя, скорее всего, его и так не удалось бы спасти).

Флотские специалисты разных стран сделали один, вроде бы вполне понятный вывод: большие бронированные корабли утопить артиллерийским огнем средних калибров практически невозможно даже в течение нескольких часов. На такой ход дел ориентировался год спустя командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой З.П.Рожественский, рассчитывая дойти до Владивостока пусть и с повреждениями, но в полном или почти полном составе. Итог известен: трагедия Цусимы.

Неверные выводы зачастую обладают удивительной живучестью. Спустя 10 лет после Ульсана британский адмирал К.Крэдок оказался у берегов Чили в очень похожем положении, только с той разницей, что мог бы спокойно развернуться и уйти от превосходящей его (примерно в той же степени, в какой Камимура превосходил Иессена) германской Тихоокеанской эскадры М.Шпее. Однако он счел, что за тот час с небольшим, который оставался до наступления темноты, противник успеет разве что повредить его бронированные крейсера. И ошибся: в этот роковой вечер «Гуд Хоуп» и «Монмут» отправились на дно вместе с заблуждавшимся флагманом. Хотя бортовая броня действительно обеспечивала крейсерам хорошую защиту, но защита эта не являлась абсолютной.

В. КОФМАН