БЕСПОКОЙНЫЕ «ЛИМИТРОФЫ»

Политическая карта Европы, в восточной ее части, заметно изменилась после окончания Первой мировой войны. Между двумя бывшими империями, Германской и Российской, по новому версальскому устройству мира образовалась цепочка средних и совсем малых вновь созданных государств. Крупные западные державы-победительницы приветствовали создание такого «санитарного кордона», главным назначением которого стало предотвращение возможностей распространения коммунизма во владения благополучных рантье. И не только приветствовали, но и всячески поддерживали образовавшие этот кордон «новообразовния» на его северном фланге и более устоявшиеся граничные с Советским Союзом государства в центре и на юге. Входившие в эту своеобразную «подушку безопасности» звенья тогда часто называли государствами-лимитрофами. Их задачей (с точки зрения США, Франции, Британии и других ведущих держав) являлось ограничение СССР во всех сферах, начиная с идеологической и кончая военной. Ведь именно им предназначалось «принять первый удар красных орд» в гипотетическом вторжении коммунизма на Запад.

Побуждаемые своими большими хозяевами, эти страны сами прекрасно понимали свое межеумочное положение. И хотя никакие приготовления не могли предотвратить их от неизбежной судьбы — стать полем битвы или пасть перед противником вне зависимости от того, откуда он придет, с востока или запада, все они весьма активно приступили к созданию национальных вооруженных сил, в том числе и ВМС. А в них, прежде всего, к появлению новомодного оружия — подводных лодок. По своей сути именно скрытные и опасные субмарины могли нанести хоть какой-то ущерб грозным соседям, в отличие от немногочисленных и обычно совсем слабых надводных кораблей.

Так что выбор оружия здесь вполне понятен. Он подкреплялся размерами граничных морей, Балтийского и Черного, на которых от субмарин не требовалась особая дальность и автономность. А относительно небольшие глубины и опыт войн просто кричали о том, что минное оружие может стать очень полезным. Еще одним общим фактором являлся традиционный для малых стран недостаток средств. Отсюда стремление заполучить не просто субмарины, но еще и по возможности наиболее универсальные и к тому же дешевые. Задача непростая, и каждый из «лимитрофов» решал ее по-своему. Поглядывая при этом на соседей: ведь помимо несколько мифического противостояния «мировому коммунизму», соседские трения никто не отменял. В общем, наши беспокойные соседи занялись «подводными делами» в соответствии со своими возможностями. Но занялись не все, а имеющие выход к морю.

Так, самый северный из них, Финляндия попыталась создать собственный подводный флот сразу же после получения независимости, еще в 1918 году. У причалов в Ханко базировались британские субмарины типа «Е» (мы описывали их весьма заметные действия на Балтике в соответствующем выпуске), которым просто некуда было деваться: с одной стороны наступали немцы, с другой находилась загадочная и недружественная красная Россия. Тогда к командовавшему дивизионом кэптену Кроми обратились финны с предложением не взрывать его корабли, за что они были готовы уплатить немалую сумму в 50 млн финских марок — даже с учетом всемогущей инфляции, стоимость приличного крейсера. Однако британский командир предпочел честь деньгам, и новым владельцам достались лишь груды металлолома. Они, тем не менее, попытались собрать «конструктор» на основе поднятого в 1923 году остова «Е-1», но безуспешно: англичане сделали свою работу на совесть.

Тогда «горячие финские парни» обратились к затопленным русским лодкам, тем самым «американкам Голланда». Один из четырех «трупиков» почти удалось оживить: в 1924 году «АГ-16» не только подняли, но и перегнали в Хельсинки. Но на том дело и встало: ни один завод не брался за восстановление этого старья до боеспособного состояния. Тем не менее, бывшая русская лодка простояла у причала пять лет, а в 1929 году ее перед сдачей на слом разобрали разве что не до винтика. Между прочим, с участием германских специалистов.

Немцы приняли горячее участие в создании финского подводного флота, благо, собственный был запрещен Версальским мирным договором. Мы уже рассказывали о «голландской ширме» немцев, фирме «IvS» («Проектное бюро по судостроению»), которая позволила им разрабатывать проекты и реализовывать их в металле для других стран. Прежде всего, именно для Финляндии. Для последней было очень важно то, что строились субмарины на собственном заводе. Пусть фирма «Крейтон-Вулкан» и являлась по сути филиалом «германского старшего брата».

Построили небольшие лодки (водоизмещением всего в 500 тонн) довольно быстро, и в 1930-1931 годах небольшой финский флот стал, наконец, обладателем полноценного подводного дивизиона в составе трех представителей водяной нечисти из национального эпоса: водяного (Ветехинена), лешего (Весехийси) и противника героя Вяйнамяйнена, морского чудища Ику-Турсо. Оборудование субмарин представляло собой обширный набор механизмов, созданных в малых странах Европы: дизели из Швеции, электромоторы — швейцарского происхождения, собранные в Голландии по немецкой лицензии, голландские же торпедные аппараты, датская зенитка…

По заказу финнов в попытке создать универсальную субмарину конструкторы попытались буквально втиснуть в небольшой корпус все: четыре торпедных трубы, по две в носу и корме, причем к носовым полагались даже запасные торпеды, десять минных шахт для постановки 20 мин по германской схеме, «под себя», 76-мм орудие и 20-мм зенитный автомат Мадсена. Понятно, что эти усилия пришлось «уравновесить» крайне малым запасом топлива (всего 16 тонн) и, соответственно, ограниченной дальностью плавания — 1500 миль 10-узловым ходом. Да и максимальная скорость не намного превышала экономическую. Однако для их владельцев все это не имело особого значения. Лодкам предназначалось оперировать всего-навсего в Финском заливе.

Советское правительство наблюдало за всеми этими приготовлениями не сказать, чтобы с большим удовольствием. Тем более, что финны собрались «облагодетельствовать» своим присутствием под водой еще и Ладогу. К нашему утешению, по мирному договору 1920 года лимит возможного водоизмещения любых боевых судов на озере ограничивался 100 тоннами. Тем не менее, Финляндия сумела уложиться в это ограничение, создав малышку «Саукко». «Выдра», как переводится это имя, классифицировалась как лодка прибрежного действия и формально имела надводное водоизмещение 99 тонн. В которое специалисты все того же «Проектного бюро по судостроению», а на деле, немцы, ухитрились втиснуть пару торпедных аппаратов, пулемет и до девяти небольших, так называемых озерных мин, а также способность погружаться на глубину до 75 метров. Конечно, скорость крохи не производила впечатления ни в надводном (7 узлов), ни в подводном (чуть более 5,5 узлов) положении. Да к тому же «Саукко» так и не попала в Ладожское озеро, что не помешало ей принять участие в боевых действиях рядом со «старшими сестрами».

В их число попала еще одна субмарина, которую можно отнести к категории малых. На сей раз «Проектное бюро по судостроению» уже впрямую выполняло германский заказ: разработать небольшую лодку с возможностью ее быстрого тиражирования, и отработать ее на «натуре». В качестве такой лодки использовали «Вессико», строившуюся как бы чисто по финскому заданию на той же верфи «Крейтон-Вулкан», но заказчиком одно время называли Эстонию. Когда же 250-тонная субмарина была готова, ее охотно принял в свой состав финский флот. Пусть не сразу: в течение нескольких лет она имела странный для подлодки статус «частной». На ней регулярно менялся экипаж, в состав которого входили «германские туристы». Но после 1935 года, когда Гитлер окончательно отказался выполнять условия Версаля, «Вессико» стала военной, причем с очень неплохо приработанными механизмами и оборудованием.

Подводная лодка «Ветехинен» (Финляндия, 1931 г.)

Строилась фирмой «Крейтон-Вулкан» в Або. Тип конструкции — полуторакорпусный. Водоизмещение стандартное/надводное/подводное 99/114/142 т. Размеры: длина — 32,4 м, ширина — 4,1 м, осадка — 2,9 м. Глубина погружения — до 75 м. Вооружение: шесть 533-мм торпедных аппаратов (четыре в носу, два в корме, шесть торпед), одно 76-мм орудие, один 20-мм автомат, 20 мин. Экипаж — 30 человек. Всего в 1931 — 1932 годах построено три единицы: «Ветехинен», «Весехийси» и «Ику-Турсо». Все исключены из списков флота в 1947 г. и сданы на слом.

Малая подводная лодка «Саукко» (Финляндия, 1931 г.)

Строилась фирмой «Хьеталаден Лайвателакка». Тип конструкции — полуторакорпусный. Водоизмещение надводное/подводное 495/715 т. Размеры: длина — 63,5 м, ширина — 6,2 м, осадка — 3,6 м. Глубина погружения — до 75 м. Двигатель: один дизель мощностью 170 л.с. + электромотор мощностью 130 л.с., скорость надводная/подводная — 7/5,75 уз. Вооружение: два 450-мм торпедных аппарата в носу, две торпеды, один крупнокалиберный пулемет, 9 мин. Экипаж — 15 человек. Исключена из списков флота в 1947 г., сдана на слом в 1952 г.

Малая подводная лодка «Весикко» (Финляндия, 1936 г.)

Строилась фирмой «Крейтон-Вулкан» в Або. Тип конструкции — полуторакорпусный. Водоизмещение стандартное/надводное/подводное 250/260/300 т. Размеры: длина — 40,9 м, ширина — 4,1 м, осадка — 4,2 м. Глубина погружения — до 75 м. Двигатель: два дизеля мощностью 700 л.с. + два электромотора мощностью 360 л.с. Скорость надводная/подводная — 13/7 уз. Вооружение: пять 533-мм торпедных аппаратов (три в носу, два в корме, пять торпед), один 20-мм автомат, один пулемет. Экипаж — 16 человек. Исключена из списков флота в 1947 г., сохранена в качестве музея.

Но, к сожалению для нас, как и остальные, лодка пригодилась в войне против Советского Союза. В ходе «Зимней войны» финны стали своего рода пионерами, установив своему подводному флоту в качестве главных задач постановку минных заграждений и противолодочные функции. Пусть в этой войне они успеха не добились (им даже не удалось выпустить по цели ни одной торпеды!), но опыт накопили. И применили его в ходе Великой Отечественной, когда Финляндия присоединилась к фашистской Германии. Но финны отнюдь не собирались рисковать своими силами, в том числе, подводными. Поэтому их субмарины действовали в основном из засад, проводя сутки за сутками в позиционном положении.

Можно сказать, что для крошечного подводного флота, которым обладала Финляндия (всего пять единиц, из которых одна являлась настоящей крохой, а другая — просто малой), результаты его деятельности выглядят довольно успешными. За время советско-финской и Второй мировой войн им удалось потопить три советских подводных лодки («С-7», «Щ-308» и «Щ-305») и пароход «Выборг». Причем победами отметились почти все «финки». «Весехийси» и «Ику-Турсо» торпедировали свои жертвы в октябре 1942 года с промежутком всего в неделю. А вот «Ветехинен» пришлось попотеть в дуэли «Щ-305». Более совершенное гидроакустическое оборудование, полученное от немцев, позволило финской субмарине подкрасться поздно вечером буквально вплотную к ничего не подозревающей советской, вовсю шумевшей своими дизелями. Что и сказалось на результатах: выпущенные в упор торпеды прошли под нашей лодкой. Тогда «Ветехинен» пустила в дело свое орудие и, продолжая движение, ударила носом «Щ-305» в самую середину корпуса. Удар оказался роковым; «щука» ушла на дно вместе со всем экипажем. А «финка» с изрядно пострадавшей носовой частью отправилась на ремонт.

Надо сказать, что после этих начальных успехов командование Балтийского флота занялось противолодочной борьбой весьма серьено. И лодки нашего беспокойного соседа неоднократно получали повреждения, а «Ику-Турсо» едва вырвалась из противолодочной сети и доковыляла до базы. Но — вырвалась; осторожность и везение оставались с «финками» до самого выхода страны из войны. И в действиях против своих бывших союзников — немцев — подводники не проявили никакого рвения, просто не выходя в море. В итоге все пять субмарин благополучно пережили две войны, но лишь для того, чтобы встретить довольно бесславный конец. В январе 1945 года союзная комиссия постановила, что все они должны быть разоружены. С лодок сняли орудия, торпедные аппараты заглушили и поставили их у причала. Ржавчина делала с «беспризорницами» свое черное дело довольно быстро, и когда в 1947 году по мирному договору Финляндии было запрещено впредь иметь подводный флот, его уже не было по факту. Тем не менее, прошло еще долгих пять лет, пока в 1952 году все, кроме «Вессико», проследовали на буксире в Бельгию на разделку. А «малышку» сохранили в качестве экспоната в музее береговой обороны в Хельсинки.

Финские «универсалы» типа «Ветехинен» не только довольно удачно проявили себя в боевых действиях, но и стали прототипом для еще одного балтийского «лимитрофа». Эстония, близкая к своему северному соседу через Финский залив и по редкому угро-финскому языку, и по традициям, и — в то время — по политическим устремлениям, внимательно следила за его усилиями в подводных делах. Эстонцы тоже изначально попытались использовать то, что им досталось «по случаю» после обретения независимости. Но оказавшиеся в Таллинне российские субмарины типа «Кайман» и «британка» «С-32» к тому времени явно устарели морально, а за годы стояния у стенки еще и сильно проржавели. В общем, для дела никак не годились. А вот пара эсминцев, «Леннук» и «Вамбола», захваченных англичанами в Гражданскую войну вместе с комфлота Ф. Раскольниковым и переданные новообразованной республике, находились на плаву. Хозяйственные эстонцы продали их на другой конец света, в Перу, выручив около 400 тысяч долларов. Вот на эти-то деньги они и собирались создавать свои подводные силы.

Хотя средств явно не хватало даже на одну лодку, тем не менее, эстонцы заказали сразу две. В качестве поставщика они выбрали Британию, что неудивительно: как-никак, трофейные эсминцы передала им «Владычица морей», да и вообще с самого начала она заботливо опекала маленького «лимитрофа». А недостающие средства удалось выручить позже. Во время Гражданской войны в Испании Эстония активно распродавала излишки военного старья, сплавив республиканцам полтора десятка устаревших самолетов, сотне орудий и пулеметов и изрядное количество боеприпасов и оружейной «мелочи».

С проектом тоже не было особых хлопот. Как уже отмечалось, финский «Ветехинен» представлялся «младшим братьям» едва ли не идеальным вариантом в смысле сочетания характеристик и стоимости. Но строились «Калев» и «Лембит» (такие имена получили эстонские субмарины) уже по технологиям и с применением конструктивных решений, принятых в Британии. Из поставщика, всемирно известной фирмы «Виккерс», к тому же удалось выжать несколько важных усовершенствований. В частности, 40-мм зенитный автомат шведской фирмы «Бофорс» в качестве главной артиллерии; его установили на модном тогда у англичан скрывающемся лафете. Несколько увеличились по сравнению с прототипом надводная скорость и дальность, хотя лодка вышла более «пузатой». (При большем на 100 с лишним тонн водоизмещении она имела на десять метров меньшую длину). При этом экипаж даже сократился по сравнению с финским «водяным».

Лодки получили довольно оригинальную конструкцию: полуторакорпусные в средней части, они имели «мягкие» носовую и кормовую часть, свободно заполнявшиеся водой. Зато собственно прочный корпус был довольно толстым: обшивка достигала 16 мм. По старой традиции имелся массивный балласт (шесть тонн) в киле, сброс которого обеспечивал всплытие в аварийных случаях. Лодки снабдили даже небольшой спасательной камерой, размещенной у рубки. По английской технологии в приводах большинства устройств очень широко применялась гидравлика, для которой имелись еще и своеобразные «аккумуляторы», позволявшие манипулировать системами до получаса после полного отключения энергии. Торпедные трубы имели большую длину, чем у «финки», что позволяло применять более новые торпеды. В этом отношении «Калев» с «Лембитом» обладали настоящей «всеядностью»: помимо штатных 533-мм британских, могли применяться также 450-мм «рыбки», для чего в трубы помещали специальные решётчатые вставки. А когда эстонцам после падения Польши в 1939 году «по случаю» достались несколько торпед с субмарины «Ожел», то инженеры приспособили и их, хотя «трофеи» превышали по длине сами аппараты! Для этого в крышках последних сделали специальные углубления-выточки. А когда лодки попали в советский флот, то для них приспособили и наши торпеды.

В общем, получились довольно оригинальные «изделия». Удачным оказался и выбор системы постановки мин. Здесь с конструкцией помогли французы. Сами шахты разместили в булях, а устройство фирмы «Норман» было и простым, и достаточно надежным. А вот сами мины унифицировались с финскими; ведь эстонцы подумывали, что им придется действовать совместно со «старшими братьями». Но история распорядилась по-другому. По соглашению Молотова-Риббентропа Прибалтика попадала в зону интересов Советского Союза, что и было оформлено присоединением трех республик в 1940 году. Так что, «Калев» и «Лембит» достались новым хозяевам вскоре после вступления в строй. И для них началась новая жизнь, уже в советском флоте.

Для начала интернациональные по идеям и «начинке» и британские по постройке субмарины подверглись тщательному изучению. Хотя комиссия и высказалась в том духе, что ни надводная скорость, ни 75-метровая глубина погружения не удовлетворяют нашим высоким требованиям, «лодки можно считать современными». Фактически же они оказались одними из наиболее удачных из числа находившихся на вооружении нашего флота к началу Великой Отечественной войны. Ведь в мелководном Балтийском море минные постановки стали едва ли не основным видом операций подводных сил, а маневренные и малошумные эстонские кораблики могли выставить почти столько же «гостинцев», как и куда как более крупные и уязвимые «ленинцы». «Лембит» довольно быстро стал в глазах командования весьма ценной боевой единицей и использовался для «минных дел» весьма активно в течение всей войны.

Да, именно «одинокой единицей», поскольку боевая служба «Калева» оказалась очень недолгой. Обе лодки сумели благополучно пережить страшный переход по минам из Таллинна в Кронштадт в конце августа 1941 года, но «Калев» — с тем, чтобы пропасть со всей командой без вести в первом же походе из нового места базирования в октябре. Скорее всего, причиной его гибели стала-таки именно мина.

А «Лембиту» предстояло пройти долгий и нелегкий боевой путь. После первых же походов в 1941 году на его минах, как тогда считалось, погибло несколько вражеских судов и кораблей, причем финских. (На самом деле, как показали послевоенные исследования, это, по меньшей мере, спорно, что не умаляет мужества интернационального экипажа «Лембита», в который входили также эстонцы). Зиму блокады Ленинграда лодка провела у заводской стенки и на Неве. Рядом с ней падали тяжелые авиабомбы, предназначенные линкору «Октябрьская Революция», к счастью, бронебойные, иначе судьба небольшого хрупкого кораблика была бы решена. Но субмарина пережила холод, бомбардировки и обстрелы и снова вышла в море летом 1942 года. От ее торпеды пошел на дно крупный германский транспорт «Финнланд» с войсками. (Правда, почти всех солдат немцам удалось спасти, а транспорт погрузился на мелководье, и его в конце концов удалось дотащить до порта). Сам «Лембит» подвергся суровым контратакам эскорта конвоя, но благополучно ушел от них.

За эту операцию практически все моряки — 36 человек! — получили высшие ордена, а командир А.М. Матиясевич был представлен к званию Героя Советского Союза. Однако субмарина, которую к тому времени уже вполне можно назвать ветераном, получила весьма серьезные повреждения, не все из которых удалось до конца ликвидировать как раз ввиду ее «экзотичности», точнее, уникальности. Так, время погружения возросло более чем вдвое, до двух минут, затруднилась дифферентовка, разладились многие устройства и механизмы. По сути, «Лембит» стал наполовину инвалидом, большую часть времени проводящим на «больничной койке» (то есть, в ремонте), но, тем не менее, в промежутках продолжал выходить на минные постановки и патрулирование. А в марте бывшая «эстонка» получила Орден Красного Знамени и соответствующее почетное звание, а ее бессменный командир А.М. Матиясевич — орден Ушакова. Он так и не стал Героем Советского Союза (неоднократное представление раз за разом отклонялось), но 40 лет спустя, в 1995 году, все же получил звание Героя России. Увы, посмертно.

Но его лодка все еще находилась на плаву! До 1952 года она еще находилась в активной эксплуатации, затем стала учебной. Потом о ней забыли, и «Лембит» долго отстаивался в укромном уголке у причала. В год 30-летия Победы в Эстонии вспомнили о героической лодке; началась кампания по передаче ее музею Балтийского флота, филиал которого находился в тогда советском Таллинне. Дело заняло несколько лет, и в 1985 году «Лембит» стал на вечную стоянку в Пирите близ эстонской столицы. Лодка дождалась повторного обретения независимости Эстонией и до сих пор остается памятником суровой эпохи, пережив свое 75-летие.

Совершенно по-другому, в конце концов, сложилась судьба подводных лодок соседки Эстонии, Латвии. Хотя начало выглядело практически идентичным. Получение независимости, желание иметь свои подводные силы… Наконец, «случайный трофей»: в 1921 году во время расчистки военного порта Либаве от «утопленников» времен Первой мировой и Гражданской войн латыши выловили «Большую Рыбу». Ей оказался корпус русской подводной лодки «Сиг». Это событие сильно возбудило маленькую республику, вопрос дошел аж до заседания правительства, которое возжелало включить субмарину в состав национальной военной флотилии. Пыл заметно поубавился после того, как обследовавшая «подарок судьбы» комиссия обнаружила, что на нем отсутствует большая часть главных и вспомогательных механизмов, а сам корпус находится в печальном состоянии. Его отправили на разделку, а вопрос о создании собственных подводных сил пришлось отложить на несколько лет.

Впрочем, ненадолго. В середине 1923 года Латвия объявила конкурс на постройку двух подводных лодок для своего флота. В нем поучаствовали главные европейские игроки на этом поле, Британия и Франция. Что оказалось очень важным моментом, поскольку в 1920-е годы страны-победительницы весьма отрицательно относились к субмаринам, относя их к наступательному оружию, появление которого у «новых» европейских стран отнюдь не приветствовалось. По программе развития латвийского флота предполагалось иметь в его составе аж четыре подводных лодки. Но, как обычно, денег на это не хватало. Программу урезали вдвое и, как положено, объявили конкурс на проектирование, в котором приняли участие английские, французские и шведские компании. Хотя наиболее выгодным оказалось предложение более чем солидной английской фирмы «Армстронг», латыши от него отказались. А был предложен «лот» из двух лодок типа «L», оставшихся в собственности фирмы после окончания войны. То есть, «товар» был вполне приличный, но он оказался слишком крупным для Балтики. (В скобках заметим — и слишком дорогим в эксплуатации). Все-таки, водоизмещение их приближалось к тысяче тонн — многовато для прибалтийской мини-республики.

В итоге покупатели остановились на проекте конкурентов Британии —  французов из выступавших дружным тандемом фирм «Ателье э Шантье де ла Луар» и «Ателье э Шантье Августин Норман». Основой для него послужила относительно небольшая «Сирена», хорошо подходившая для ограниченных акваторий Балтики. Ее выгодно отличали «бумажные» характеристики: мощное вооружение, включая два поворотных двухтрубных торпедных аппарата и зенитное орудие, а также небольшое время погружения. Правда, в этой бочке меда оказалось немало дегтя: стоимость 670-тонных подлодок оказалась намного выше, чем на это рассчитывали прибалты.

Пришлось «урезать осетра», чем и занялась фирма-подрядчик. Стоит отметить, что французам это в основном удалось. Надводное водоизмещение ужалось до менее 400 тонн, но и вооружение пострадало. Калибр торпедных аппаратов уменьшился с 550 до 450 мм, из прочного корпуса исчезли два из четырех носовых торпедных аппаратов, две запасные торпеды, зенитная пушка… Это не говоря уже о топливе, которого помещалось всего 19 тонн. Однако, как мы уже отмечали, большего «лимитрофам» на Балтике и не требовалось.

Зато стоимость теперь укладывалась в отведенную сумму, хотя впритык: денег на закупку запасного комплекта торпед уже не хватило!

Тем не менее, дело сдвинулось с места и благополучно завершилось в начале лета 1926 года, когда «Ронис» («Тюлень») и «Спидола» (то есть, «Сверкающая», прозвище ведьмы из национального эпоса), как назвали латвийские субмарины, вошли в состав дивизиона подводных лодок во главе с Адольфом Бергом, командиром «Рониса».

Стоит упомянуть, что советская военная разведка внимательно следила за попытками соседей усилить свой флот. Причем иногда с изрядно фантастическими результатами. Скромная латышская пара еще только проектировалась, когда в штаб морских сил Советской республики поступили данные о том, что беспокойный сосед заказал аж шесть подводных лодок. И никто не подумал, грубо говоря — «а на какие шиши»? Также преувеличивались возможности создания подводных сил у других «лимитрофов». И лишь по мере вступления в строй картина становилась более или менее ясной.

Надо сказать, что в итоге большие цифры оказались бы для нас предпочтительными. Ведь «Ронис» и «Спидола», как и «эстонки», после присоединения прибалтийских государств вошли в состав советских ВМС. Увы, в довольно плачевном состоянии: бывшие хозяева не смогли поддерживать их в боеспособном состоянии, прежде всего, вследствие недостатка средств и собственной ремонтной и производственной базы. Необходимый после 10-летней службы капитальный ремонт заменили в 1938 году «косметическим», на собственном заводе. Деньги удалось сэкономить, но с ущербом для объема работ. Результат налицо: уже в нашем флоте лодки постоянно преследовали различные аварии, особенно — короткие замыкания. Такая вроде бы «бытовая мелочь» легко могла стать причиной гибели в боевых условиях от пожара, раз даже в мирной обстановке он возникал неоднократно. Весной 1941 года их обследовали несколько комиссий, стабильно выносивших вердикт: лодки устаревшие, хотя и пригодные, но требуют капитального ремонта. Как минимум, по-хорошему же им требовалась серьезная модернизация. Оценка предлагаемых работ свидетельствовала о том, что они обойдутся едва ли не больше начальной стоимости субмарин! А пока — никаких серьезных выходов в море.

Неприкаянные «латышки» даже не удосужились увести из находившейся в часах похода от границы Либавы. И неудивительно, что уже на второй день войны немецкие танки показались в предместьях города. В такой обстановке экипажам не оставалось ничего, кроме как взорвать свои столь недавно обретенные корабли. Так, на грустной ноте и завершилась история латвийского подводного флота.

В. КОФМАН

(Продолжение следует)