ЛОДКИ МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ

Несмотря на все попытки поддержать и укрепить свои подводные силы в годы Первой мировой, французский флот в этом отношении оказался далеко позади своих союзников. Слишком значительными были усилия страны на сухопутных фронтах, куда уходили все силы и средства. Тем не менее, разработка субмарин продолжалась… на бумаге. (Здесь уже никто не мог помешать развернуть свои планы ни Морскому штабу, ни адмиралам, ни конструкторам). Лишь ближе к окончанию боевых действий эти замыслы стали обретать хоть какие-то черты реальности. Хотя следует оговориться, реальности весьма далекой и относительной.

Так, в феврале 1917 года Морской штаб предписал разрабатывать аж четыре подкласса субмарин: 300-тонного прибрежного, 2000-тонных эскадренных подводных крейсеров со скоростью 25 узлов, минных заградителей в 1200 тонн и, наконец, главного варианта — лодок «открытого моря» водоизмещением около 1000 тонн. К тому времени подводники уже получили изрядный опыт эксплуатации субмарин в боевой, причем достаточно жесткой обстановке. Это позволило сформулировать вполне разумные основные требования к будущим своим подводным кораблям. На первое место была поставлена надежность, на второе — скорость погружения (ее предполагалось иметь на уровне менее полуминуты), затем — умеренное водоизмещение (пресловутая, «тысяча тонн») и, наконец, пожелание полностью отказаться от использования пара в главных двигателях. И лишь после перечисления данных вполне толковых требований следовало пожелание иметь высокую надводную скорость — до 25 узлов.

Необходимость запустить в жизнь конкретную программу к тому времени становилась все более очевидной. Ведь по закону о развитии флота 1912 года предполагалось иметь в строю 94 единицы, тогда как реально в середине 1917-го наличествовало только 75, из которых 11 требовали немедленной замены. Но технические данные к тому времени уже резко изменились: начальник Морского штаба адмирал де Бон распорядился о постройке 50 лодок в течение ближайшего десятилетия, причем от малых прибрежных решили отказаться полностью, а предъявляемые требования к более крупным становились все более фантастичными. 2000-тонные эскадренные должны были иметь вооружение из орудий калибра 160 мм и скорость 25 узлов, океанские патрульные при водоизмещении 1250 тонн — две 140-мм пушки и 19-узловый ход. Третьим типом предполагался минзаг с таким же артиллерийским вооружением, но с заменой большей части торпедных аппаратов на 40 — 50 мин.

В ответ «гражданские» из правительства и конструкторы предложили куда как более скромный вариант, зато значительно более реальный. Вновь появились малые субмарины в 500 т с надводной скоростью 13 узлов и вооружением из одной 100-мм пушки и шести торпедных аппаратов. Их разновидностью являлись минзаги, на которых за счет пары аппаратов предусматривалось иметь 18 мин. Остальное вооружение сохранялось в том же виде.

«Похудели» и представительницы океанского типа: при 1000-тонном водоизмещении они должны были иметь ту же 100-мм пушку, десять торпедных аппаратов и вполне скромную надводную скорость в 15 узлов. За рамки выпадали разве что эскадренные лодки, с их парой 138-мм орудий, пятнадцатью торпедными аппаратами и скоростью 25 узлов. Хотя конструкторы благоразумно предложили увеличить их водоизмещение до 2500 тонн. Вложить все это даже в такие размеры в то время стало бы настоящим подвигом, не говоря уже о возможной стоимости подобных упражнений. Впрочем, такие монстры предполагались разве что в качестве экспериментальных. Ведь из пресловутых 94 единиц 55 относились бы к малым, как и 12 минных заградителей. Число океанских не превышало 25, а оставшаяся пара «прорывателей» принадлежала к еще меньшему типу при своих 300 тоннах водоизмещения.

Но и эта программа «зависла», впрочем. не без положительных результатов. В частности, французы осознали плохие качества своих 450-мм торпед, которые в лучшем своем варианте для подводных лодок имели дальность всего в 1000 метров. В качестве нового стандарта выбрали калибр в 550 мм, действительно позволявший создать мощные «сигары» и на долгие года ставший основным во всем флоте. Что до самих лодок, то их проекты становились все более скромными: в варианте конца 1918 года малые «ужались» до 500 тонн, а пресловутые флотские уступили место большим океанским водоизмещением в 1700 тонн и скоростью 22 узла, все еще высокой, но уже почти разумной.

Но и эти планы пресекло окончание войны. Франция настояла на получении здоровенного «куска» поверженного подводного флота противника из 48 единиц (в том числе четырех австрийских). Изможденному войной персоналу понадобилось почти полтора года, чтобы переправить все это добро из британского Гарвича в Брест, причем пара затонула по пути, а еще пять тоже не удалось развести по французским портам — по разным причинам, в том числе и в результате саботажа со стороны находившихся на борту немцев. Из оставшейся 41-й единицы, в число которых входили настоящие груды металла, новые владельцы благоразумно оставили только десяток самых сохранившихся. Они получили в качестве названий имена французских подводников, погибших в годы Великой войны, о чем, как и о судьбе самих трофеев, мы уже рассказывали.

Это позволило притормозить с развитием новых собственных типов еще на пару лет. За два года главный морской инженер Рокебер сумел изучить как германское «наследие», так и субмарины заметно продвинувшихся на этом поприще союзников, Британии и США. Это позволило ему разработать концепцию развития подводного флота, на сей раз вполне обоснованную, и стать идеологическим «родителем» межвоенных французских подлодок. В число отмеченных им важнейших качеств входили такие неочевидные на первый взгляд, как надежность конструкции аккумуляторов и перископов, безусловная ориентация исключительно на дизели, необходимость в приличной глубине погружения, унификация конструкции, материалов, вооружения и оборудования, использование средств для «быстрого» погружения и т.д.

По планам, рассчитанным, аж на 20 лет, Франции, ее флоту, и в том числе субмаринам, предстояло противостоять четырем главным угрозам. Персонально: «реваншизму Германии», «итальянским амбициям», «эгоизму Британии» и (уже тогда, в 1920-м году!) «советской угрозе». В общем, «всем сестрам по серьгам». Но политики и военные прекрасно понимали, что «эгоистичная Британия» все же в первую очередь является союзником, а Советский Союз находится далеко, за парой морей, и притом пока, после двух революций, интервенции и Гражданской войны, еще очень слаб на море. Поэтому — вполне разумно -в качестве основных потенциальных противников были оставлены Германия и Италия. И здесь, надо сказать, французы не ошиблись.

Соответственно, против неприятеля, находящегося всего в паре-другой сотен миль от своих баз, вполне годились небольшие субмарины. Для блокады же и борьбы на коммуникациях требовались более крупные лодки — океанские. Всего же по оценке для войны против Италии минимальные потребности составляли 100 лодок, а против Германии чуть меньше — 92. В случае, если бы против Франции выступили оба потенциальных противника, по мнению специалистов хватало 168 единиц. Неплохие «аппетиты» были у адмиралов. Однако, если вспомнить о том, что в том же 1920-м году Италия имела 75 субмарин против реально пригодных к действиям 44 французских, не столь уж необоснованные. Не стоит забывать и все еще актуальные идеи «молодой школы» конца прошлого века, с их опорой на эсминцы и подводные лодки.

В общем, планы развития подводных сил составлялись и отвергались; расширялись и ужимались. Депутаты Национального собрания голосовали за них и против. Пока, наконец, экономический кризис, слабость послевоенных экономик победителей и неуемные «аппетиты» адмиралов во всех основных морских странах мира не заставили политиков сесть за стол переговоров. В 1921 году состоялась Вашингтонская конференция по ограничению морских вооружений, где одна из главных струн звучала как раз вокруг подводных лодок. Участники попеременно предлагали то полностью запретить их, то не ограничивать совсем, на самом деле отстаивая только собственные интересы. И Франция играла в этой «какофонии» далеко не последнюю скрипку, сцепившись со своей соседкой через Ла-Манш, с которой прошла бок о бок страшные пять с половиной лет «Великой мясорубки».

Британия стремилась компенсировать сокращение линейных сил как раз строительством подводных лодок, одновременно требуя сократить подводный флот своей традиционной соперницы на море, пусть пока и союзницы. По мнению англичан, Франция, обладая приличным числом военно-морских баз на обоих своих побережьях, представляла большую угрозу, чем Германия в Первую мировую. Но у французов имелся свой взгляд на ситуацию. Имея незначительные и слабые по сравнению с Англией линейные силы, Франция потребовала для себя равную с Англией квоту по подводным лодкам — 90 000 тонн, полагая, что только они могут гарантировать безопасность ее территории. Итогом стал полный крах попыток ограничить подводные силы.

Итак, Франция как бы одержала в «подводном вопросе» победу. Как бы — поскольку теперь предстояло не только отстаивать свои амбиции, но и реализовывать их на практике, «в новом железе». В качестве «первого блина» избрали проект относительно небольшой лодки водоизмещением в 600 т, которую теперь назвали «средней». Она должна была иметь 14-узловую скорость на поверхности воды, 100-мм орудие и семь торпедных аппаратов.

Заказы на 600-тонные субмарины распределили как по ежегодным программам, начиная с 1922 года, так и по различным судостроителям. При этом частные фирмы получили разрешение осуществлять собственный проект при соблюдении основных характеристик. И лодки получились достаточно разными по размерам и элементам конструкции -настолько отличавшиеся друг от друга, что их обычно справедливо относят к различным подтипам. По сути, во Франции продолжился вечный разнобой и разнотипье, вызванные слишком большой свободой, данной «частникам». То, что было как-то приемлемо в XIX веке, в принципе не подходило в высокотехнологичном XX веке.

Наилучшими лодками считаются четыре, построенные фирмой «Огюстэн Норман» и относящиеся к типу «Норман-Фено»: «Ариан», «Ондин», «Юридис» и «Данаэ». Хотя субмарины получились несколько большими, чем проектные 600 тонные (надводное водоизмещение составляло 625 тонн), но все требования по скорости и дальности удалось соблюсти. Дополнительным бонусом стали достаточно надежные дизели, произведенные по лицензии от «Виккерса», и солидная 100-мм пушка. (Остальные довольствовались 75-миллиметровкой.)

На 10 тонн меньшими получилась другая четверка, постройки «Шнейдера», в конструкции корпусов которой использовались традиционные решения «от Лобёфа», являвшегося как бы штатным конструктором «Шнейдера». Этой же фирмой разрабатывались дизели. Наконец, еще четыре единицы строились на «Кораблестроительных Заводах Луары» в Нанте. (Сам подтип получил обозначение «Луар-Симоно», по имени фирмы-строителя и главного конструктора.) Они обладали наименьшим водоизмещением (610 тонн), а в качестве главных двигателей имели дизели германской фирмы «Зульцер».

Все 600-тонные лодки первого поколения имели сложное расположение торпедных аппаратов. На «сиренах» три из них располагались внутри прочного корпуса (два в носу и один в корме), еще пара неподвижно крепилась вне его. И, наконец, имелся еще один спаренный поворотный аппарат. В итоге, в теории в нос могли стрелять шесть труб (пара внутренних и пара внешних неподвижных, плюс поворотная спарка), на борт -два и в корму — три (один внутренний и пара поворотных). Но расположенные вне прочного корпуса аппараты можно было перезарядить только в базе. Кроме того, «мокрые» торпеды страдали как от коррозии, так и от проблем с установкой по глубине из-за разной плотности воды. В общем, французы продолжали сами создавать себе проблемы в этой области, пытаясь «вжать» максимум вооружения в минимальные размеры за счет «внешних» аппаратов.

Что касается остальных качеств, то отмечались хорошая управляемость и маневренность «шестисоток». Кроме того, они достаточно легко достигли проектной скорости на испытаниях. Напомним, что такое удавалось далеко не во всех флотах. Это из положительного; одновременно обычно говорится о весьма плохой обитаемости и большой стесненности в помещениях. И это неудивительно, если учесть весьма скромные «объемные» характеристики небольших двухкорпусных субмарин. Дальность, конечно же, оказалась также достаточно скромной (около 2300 миль экономическим ходом), что, впрочем, соответствовало техническому заданию и вполне удовлетворяло требованиям «чисто европейской войны» против Германии или Италии.

Развитием 600-тонной серии стала 630-тонная лодка, строившаяся по программам 1925 — 1929 годов. Как и у предшественниц, у нее было несколько «родителей»: заказ вновь распределили между ведущими фирмами-строителями подводных лодок. Пять единиц строил «Шнейдер» в варианте Шнейдер-Лобёфа, девять — «Огюстэн Норман» («Норман-Фено»), а вот слегка «захиревшему» «Луару» досталась только пара, причем одну из них в конце концов построила фирма «Дюбижон». Зато эти 630-тонные лодки вышли меньше проектных — всего по 560 тонн. Чуть больше (570 тонн) оказались нормановские, тогда как «изделия» от «Шнейдера» имели точно проектное водоизмещение -630 тонн. Что касается характеристик, то стоит отметить увеличение подводной скорости до девяти узлов — вполне нормальное значение для тогдашних лодок. Торпедное вооружение по-прежнему выглядело вычурно, включая шесть 550-мм аппаратов и два 450-мм. Три 550-мм трубы располагались внутри корпуса в носу, еще три — вне корпуса в корме, причем только один мог стрелять по диаметральной плоскости, а два — по траверзу, поперек курса. Дополнялось все это парой внешних 450-мм труб в корме.

На том французское Адмиралтейство решило, наконец, поставить точку на «строительной вольнице». Отныне утверждался один официальный проект, и фирмы были обязаны полностью соблюдать выданные им спецификации. Первенцами такого подхода стали четыре единицы типа «Минерва», заказанные по программе 1930 года трем частным фирмам и государственной верфи в Шербуре. Еще пару, «Паллас» и «Серез», решили построить с большим запозданием по программе 1936 года. Они представляли собой чуть увеличенные 630-тонные, и в целом сохраняли их характеристики. Адмиралтейство решило как-то упорядочить хаотичное нагромождение торпедных аппаратов на предыдущих типах, но преуспело в том весьма относительно. Да, все 550-мм трубы теперь располагались в прочном корпусе, четыре в носу и две в корме, но их дополняла строенная установка, стрелявшая поперек курса, расположенная позади рубки и вновь имевшая свой калибр — 450 мм. Стоит отметить еще и отсутствие запасных торпед. В общем, французские эксперименты в области торпедного вооружения, смахивающие на чудачества, продолжались вплоть до самой Второй мировой войны.

После 630-тонных субмарин в середине 1930-х годов был разработан следующий проект «второклассных» лодок. Впрочем, «Аврора» (Орор) и ее «товарки» со своим надводным водоизмещением почти в 900 тонн уже больше смахивали на довольно крупную патрульную субмарину. Часть роста пошла на возврат к 100-мм «главному калибру», часть — на улучшение торпедного «хозяйства», включавшего теперь шесть аппаратов в прочном корпусе плюс строенный внешний в средней части корпуса (все 550-мм). Корпуса имели привлекательную с точки гидродинамики форму. Дальность в 5600 миль на поверхности воды казалось достаточной для действий в европейских водах, маневренность и управляемость оставались на уровне. В общем, вполне удачный проект, но, трудности возникли при его реализации. Заложенная по программе 1934 года французская «Аврора» оказалась единственной законченной постройкой к роковому для страны июню 1940 года. Но, не совершив ни единого боевого похода и не выпустив ни одного снаряда или торпеды по врагу, она потонула. «Аврору» взорвала собственная команда в Тулоне в декабре 1942 года. Повезло «креолке»: «Ла Креол» увели на буксире в Англию, где она простояла всю войну, по завершении которой ее вернули вновь обретенному союзнику и достроили. Четыре единицы, находившиеся к моменту капитуляции в более продвинутом состоянии, немцы захватили и попытались ввести в строй. Удалось им это только с «Ла Фаворит». «Фаворитка» вошла в состав Кригсмарине под обозначением «UF-2». Остальные оставались во Франции все военные годы. Их потом достроили по новому улучшенному проекту.

Понятно, что дальнейшие попытки усовершенствования подкласса средних субмарин остались лишь на бумаге, хотя тип «Феникс», выросший из 600- и 630-тонных лодок, обещал быть любопытным. При практически вдвое большем по сравнению с «600-тонниками» водоизмещении (1015 тонн) они имели удлиненный корпус с «вылизанными» обводами, вполне современное вооружение из десяти 550-мм торпедных аппаратов и пары зенитных автоматов (40-мм и 30-мм). Кроме того, их предполагалось оборудовать для службы в жарком климате, да и вообще обитаемость была бы заметно лучше. Но все 13 (поистине, несчастливое число) единиц, заказанных в 1939 и 1940 годах, не имели никаких шансов: их даже не заложили.

Не сильно отличалась от «второклассниц» история больших лодок 1-го класса. Первой по-настоящему послевоенной (имея в виду Первую мировую) серией стали девять единиц типа «Рекэн», строившиеся по программам 1922 и 1923 годов. В проекте удалось использовать первые «сливки», снятые с германских трофеев. Хотя по ряду параметров французский вариант уступал немецкому (в частности, управляемости и надежности), вооружение выглядело грозно. Но опять за счет столь любимых «внешних» торпедных аппаратов, да еще и поворотных. Притом, конечно же, «мокрых», со всеми присущими этому способу хранения и выпуска торпед недостатками, в частности, невозможностью перезарядить эти аппараты кроме как на базе. Числились эти субмарины океанскими и предназначались для службы в колониях и длительного крейсерства против судоходства. Впрочем, претендовал на них и «большой флот» — в качестве разведчиков. Однако для решения такой задачи скорость в надводном положения считалась слишком малой: всего 15 узлов в теории, от которых на практике в открытом море «отщипывалась» еще пара узлов.

Тем не менее, таким «материалом» Франция разбрасываться не могла и не хотела. Поэтому в 1935 — 1937 годах вся «девятка» подверглась обширной модернизации по корпусу с установкой новых двигателей. Результат оказался удачным: не даром после захвата лодок немцами в Бизерте в декабре 1942 года субмарины этого типа оказались одними из немногих, реально введенных в строй державами «Оси». «Рекэн», «Эспа-дон», «Дофэн» и «Фок» превратились в итальянские, в частности, «FR-113» -«FR-115» и «FR-111».

Следующая серия «первоклассных» лодок появилась только спустя пятилетку. Зато в сильно улучшенном виде. Проект получил обозначение «1500-тонного», имея в виду нормальное надводное водоизмещение. Воплощение в металл затянулось еще на десятилетие, с 1928 по 1938 год. За это время конструкторы (под основательным нажимом моряков) предпринимали все меры, чтобы улучшить тактические свойства своих «изделий». В итоге «1500-тонный» тип распался на три серии: в 19, шесть и еще шесть единиц. Основное отличие заключалось в постепенном увеличении мощности дизелей и, соответственно, скорости в надводном положении. Если в первом варианте она составляла 17 узлов, то во второй серии возросла до 19-ти, а в третьей — еще на узел.

В целом данный тип вполне можно назвать наиболее удачным среди всех французских океанских межвоенных субмарин. Они обладали хорошей мореходностью и маневренностью; условия обитаемости тоже можно назвать приемлемыми. «Подкачала» разве что скорость погружения: чтобы уйти под воду, требовалась целая минута, в лучшем случае, после длительных тренировок -45 секунд. Многовато для времен Второй мировой. По мнению моряков, им также не хватало дальности (а когда и каким лодкам ее, спрашивается, хватало?). После капитуляции Франции этот недостаток попытались устранить, принимая топливо в часть балластных цистерн, после чего «1500-тонные» могли проходить до 10 тысяч миль без дозаправки. Под водой «француженки» были весьма ограничены, как и представительницы остальных стран в то время, даже, пожалуй, в меньшей степени: до 100 миль «очень экономным» 5-узловым ходом.

В торпедном вооружении конструкторы превзошли сами себя. «Гвоздем» стала своеобразная четырех трубная «турель», половина из которой имела калибр 550 мм, а другая — 450 мм. Ее дополняла вторая внешняя установка, на три 550-мм трубы, размещенная позади рубки. В итоге в прочном корпусе располагались только четыре 550-мм аппарата в носу из общего числа в 11 труб. Хотя бы с артиллерией не стали мудрить; она практически не изменилась по сравнению с первыми океанскими («рекэнами») и некоторыми 600-тонными — одно 100-мм орудие и два пулемета, правда, в этом случае крупнокалиберными зенитными.

Военная судьба удачных 1500-тонных субмарин оказалась жестокой. Еще до начала боевых действий «Феникс» и «Прометэ» погибли в результате столкновений. 11 лодок были затоплены командами в Шербуре и Бресте, еще столько же потопили союзники в портах различных французских колоний. При том, что лишь две пошли ко дну в результате германских атак. Только «Аршимед», «Арго», «Пегас», «Ле Глорьё», «Ле Сентаур» и «Касабьянка» повезло пережить все трагические события, преследовавшие флот Франции в течение шести военных лет.

В. КОФМАН